Генерал принял его доклад, не обратив внимания на маленький курьез, зато рассмешил новоиспеченный лейтенантский корпус.

Затем зачитали приказ Министра обороны о присвоении офицерского звания, и начальник училища вручил каждому выпускнику диплом. После этого молодые лейтенанты последний раз прошли торжественным маршем перед руководящим составом училища. День выпуска закончился праздничным обедом. А утром следующего дня у всех на лицах грусть и досада от осознания того, что вместе со звездами на погонах пришла взрослая самостоятельная жизнь. Все разбегутся по строевым частям необъятной страны, чтобы с достоинством подменить уходящее поколение летчиков. Преемственность поколений. Прощание с друзьями, учителями, может быть, навсегда. Целый день перед глазами Магомеда маячил образ Орлова, вместе с которым три года мечтал об этом дне. Было досадно, что для него этот день настал, а для Орлова остался несбывшейся мечтой детства. «Интересно, где он, увидимся ли еще когда-нибудь», – думал Магомед.

Последние напутственные слова: «Помните нас, дорогие мои, – тех, кто дал вам ключи от неба и берегите честь нашего училища. Вы не знали – мы научили, вы не хотели – мы заставили, чтобы вы стали достойным пополнением золотого фонда авиации страны. И мы не забудем вас».

Немножко грустно, немножко досадно, что все так быстро пролетело, потому что каждый по прошествии многих лет скажет: «Это были лучшие годы нашей жизни».

Строевая часть

Направление в Одесскую пятую воздушную армию. В полку приняли хорошо и разместили в семейном общежитии. Тепло, уютно, красиво. За новое пополнение взялись строго и профессионально: командир дал распоряжение не включать в наряды и не отвлекать на разные мероприятия. Все внимание – на летную подготовку. Микроклимат в коллективе хороший, хотя все ново – и самолеты и район полетов, зато коллектив хороший, все старшие командиры вели себя как наставники. Была надежда на то, что новую программу освоят быстро. Она включала в себя полеты на предельно малой высоте, на сверхзвуке, воздушный бой с имитацией уничтожения истребителя противника, дежурство в системе ПВО, полеты на воздушную разведку. Нанесение бомбовых ударов, отработка наземных целей. Сложная программа. Все началось с изучения района предстоящих полетов. В полку заметили Ейскую молодую эскадрилью, которая летала как одержимая, а, вернувшись с полета, высокомерно и задорно улыбалась. Через месяц начали летать в парах и в рекордные сроки прошли программу подготовки на второй класс.

Не все было гладко, бывали и неприятные моменты, когда в полете ни с того, ни сего останавливался двигатель, отказывала гидравлическая система, что вызывало потерю управления самолетом. К особым случаям относятся поломка генератора, компаса радиосвязи и попадание в опасные метеоусловия с грозой и обледенением. А иллюзия, которая имеет свойство появляться при полетах в облаках в дневное время, как необычное воздействие воздушной среды на человека, в результате которого он перестает доверять показаниям приборов? Заповедь: «Пилотируй только по приборам».

Руководство полка незначительные ошибки молодых летчиков оставляло без внимания, но время шло, менялись машины, люди и «молодежь» втягивалась в армейские будни год за годом, не замечая, как они постепенно теряли статус молодых. Со временем росла требовательность и ответственность самих летчиков.

* * *

Мечта о космосе никогда не покидало Магомеда, и это чувство обострялось в нем в моменты, когда по телевизору сообщалось об очередном полете советских космонавтов. Он отчетливо понимал, что в отряд космонавтов не попадает никто, не пройдя этап летчика-испытателя. Но дорога была закрытой по разным причинам. Он писал заявление за заявлением в летний институт с просьбой принять в коллектив, но ответ во всех случаях был один: «Пока не имеем возможности».

Железные нервы

И вот в один из ясных дней осени в полк прибыла делегация конструкторского бюро Сухого. Они хотели, чтобы летчики продемонстрировали полеты на максимальных режимах. Беспрерывный взлет и посадка самолетов подняли градус напряженности на аэродроме. В послеобеденное время Магомед выполнил программу проверки нового устройства и шел на посадку, имея в баках 500 литров керосина.

– Готов к посадке, – на диспетчерском пункте прозвучал голос Магомеда, – хорошо вижу полосу.

Вдруг Магомед слышит голос друга Стаса.

– Магомед, я сзади тебя километров шесть. Уступи, пожалуйста, иду на аварийную посадку. Топливо на нуле.

Магомед никогда ни в чем не отказывал, когда просили коллеги по работе: значит надо. И он, не колеблясь, освободил для Стаса коридор, и он наблюдал, как он пошел на посадку в самом начале бетонки, хотя мог дать шанс другому, пролетев еще метров двести-триста. Руководитель полетов:

– Магомед, уходи на полкруга.

Глаза прикованы к топливному указателю. Двести литров на прямом маршруте вполне достаточно для приземления. Но, увы! Странным образом стрелка уровня топлива пошла на нуль. Магомед приблизился к бетонке и решил впервые попробовать «короткую посадку», о которой так много слышал и которой все боялись. Он все внимание сосредоточил на расстоянии до земли – мозг, как счетчик, отсчитывал метры, чтобы выпустить тормозной парашют. Нервы и внимание на пределе. На диспетчерском пункте полный ступор и все наблюдали, затаив дыхание.

«Скорость нельзя терять, – думал Магомед, – и надо висеть в воздухе как можно дольше». Его рука быстрыми, но уверенными движениями оперировала с силовыми механизмами. Главное – не упасть. В следующую секунду он шестым чувством, наработанным инстинктом, почувствовал что-то неладное, поднял взгляд – и оцепенел: по сторонам от кабины над его головой висели шасси другого самолета. Магомед на мгновение растерялся, но быстро интуитивно сообразил, что надо принять влево на запасную полосу, потому что дотянуть до первых плит уже не получится.

Ему удается опустить машину на носовое колесо по слишком крутой глиссаде, – тормоза и тут же убрал закрылки. И вот она – «короткая посадка», при которой время сжалось или растянулось на порядок дольше. Магомед почувствовал, как пот потек по спине, нервы отпустили дыхание. Он приходил в себя еще минуту, потом выбрался из кабины, и ему так захотелось узнать этого самоубийцу.

С диспетчерского пункта, молча следили за тем, что может произойти на площадке.

Магомед размеренной походкой, размахивая шлем-маской, приближался к бедолаге летчику тяжелого «Су», который растерянно расхаживал вокруг самолета: он знал, что ему попадет – если не от Магомеда, то от начальства точно.

– Ты что наделал? – процедил Магомед. – Ты меня чуть не убил.

Летчик молчал, слова не выходили с уст от волнения и осознания того, что случилось.

– Извини, брат, – пробормотал он. – Я сам не пойму от чего фонарь сорвался…

– При чем здесь фонарь? Ты что, никогда