Магомед замер.

– Ты же летал, Андрей. Ты же садился.

– Это было с инструктором. Сначала я думал, что это из-за боязни неба, но я не боюсь. Все время думал над этим, и все время боялся приближения этого дня самостоятельного полета.

– А инструктор, что, не видел этого?

– Видел и молчал.

Магомед в недоумении хмыкнул.

– Есть одна притча про слепого, – сказал Андрей. – Рассказать? Может, ты слышал?

К скамейке торопливо приближался Сергей Морозов. В руке у него был железный прибор. Он остановился.

– Ну, давай, – поддержал Магомед. – Сережа, подожди.

– Однажды утром слепой мальчик сидел на улице в тени дерева, положив возле себя пустую шляпу с запиской: «Помогите – я слепой». Элегантно одетый мужчина, увидев мальчика, подошел и прочитал записку, затем перевернул ее и сделал другую запись. К концу дня, когда он возвращался обратно, он увидел шляпу полную деньгами. Мальчик, интуитивно почувствовав того незнакомца, спросил: «Я вам так благодарен. Что вы написали на бумаге?» Незнакомец написал: «Я знаю, что сегодня весна, но я ее не вижу». – Андрей с минуту молчал. – Я точно также тронул за живое инструктора Суханова. Я написал в его журнале: «Виктор Степанович, я – слепой. Но очень, очень хочу летать». Вместе думали, что все, может быть, наладится, но, увы.

– На, – сказал Сергей и протянул прибор Андрею.

– Что это? – поинтересовался Магомед.

– Полуоптический, полуводяной, полупроводниковый прибор, при помощи которого он сбирается посадить самолет на полосу, – сказал Сергей. – Вместе и скрытно разрабатывали. Посмотрим, что получится.

Магомед плохо спал. Утро было прекрасное: чистое небо без облаков и ветра. Счастье омрачал лишь переживания за друга, для которого этот день может быть последним в училище. «Как трудно находим друзей и как легко их теряем…» На летной площадке торжественная обстановка – приехало много гостей и офицеров, в курилке на столике по старому обычаю сигареты «Столичные», дабы соблюсти советские летные традиции: не стричься перед стартом, не ходить вокруг борта против часовой стрелки, избегать тринадцатого числа. «Зачем? Я читал про советскую подлодку за номером тринадцать – она потопила особо охраняемый немецкий корабль, который перевозил тысячу триста подводников вермахта. Имя капитана забыл. Потом подумаю».

Орлов был грустным, его сомкнутые губы и растерянный вид производили жалкое впечатление. Магомед сомневался, взлетит он или нет. И советовать ему, как поступить, он не мог. Было видно, что он в полной прострации ведет внутреннюю борьбу. Сложная ситуация – он, видимо, решил тянуть и оставаться летчиком как можно дольше.

– Орлов! На вылет! – прозвучал голос руководителя полетами.

Орлов вышел из строя и зашагал совсем в том направлении. Он приблизился к начальнику училища.

– Извините, товарищ генерал, – сказал он. – Я не буду летать. Офицеры переглянулись от неожиданности. Наступила тишина.

Генерал всех обвел взглядом, потом выругался себе под нос.

– Почему? Что случилось?

– Я не вижу полосы, товарищ генерал.

Генерал склонил голову с застывшим взглядом.

– А как ты сажал самолет с инструктором? – он перевел взгляд на Суханова и со злостью спросил его. – Лейтенант, ты знал об этом?

Суханов медлил с ответом.

– Суханов, я тебя спрашиваю, ты знал, о том, что твой курсант слепой? – начальник закричал. – Как это он не будет летать! Я на него потратил три года, и он отказывается летать! Курсанта отчислить! Суханова отстранить от работы.

Заведующий кафедрой радиотехники подошел к начальнику и ему на ухо что-то нашептал. Начальник наставил взгляд на Орлова и смяк.

– Что за прибор ты изобрел?

– Это для беспилотной посадки летательных аппаратов.

Лицо начальника посветлело. Он вмиг просчитал перспективу самой идеи.

– Завтра зайдешь ко мне, – сказал он Орлову, потом приказал через плечо. – Суханову написать объяснительное.

– Толбоев, на вылет!

Магомед ловит взглядом Орлова, который собирается покинуть площадку, а может и училище, хочет подойти и обнять его, понимая чувство человека, в котором убили цель всей жизни.

У Магомеда от волнения перехватило дыхание. И он начал сосредотачиваться: главное делать все по инструкции и заповедям. Он, поглаживая рукой обшивку машины, обошел ее по часовой стрелке, поднялся и сел в кабину.

Запустив двигатель, он окинул взглядом кабину изнутри, посмотрел на приборы, бросил взгляд на трибуну и помахал рукой механику: от винта!

Перед стартом от стоянки прислушался к работе двигателя – монотонный гул, готовый взорвать воздух при акселеризации, бросил взгляд на оборудование – всё нормально.

– Разрешите взлет, – голос уверенный. – Начал проверку тормозов, затем отпустил их, одновременно набирая обороты двигателя. Пошла чуть вправо из-за действия воздушного винта – он надавил на руль влево. Линия предварительного старта. Нет помех ни впереди, ни по бокам.

– Разрешите взлет!

– Разрешаю! – прозвучал механический голос командира.

Техник закрывает фонарь и убирает колодки…

Магомед двинул машину метров на пятнадцать, чтобы поставить переднее колесо на линию взлета.

Двигатель загудел, он отпустил тормоза и начался разбег. Скорость 60 км в час. Середина разбега. 90 км час – отрыв. Ручку управления до начала подъема держал в нейтральном положении. 120 км час – ручку управления потянул на себя и оторвал переднее колесо от земли сантиметров на 15 и так держал до полного отрыва.

«Не торопись!» – успокаивал себя Магомед, заглушая волнение.

120 км и полный отрыв. Взгляд на землю.

«Неужели?»

Под ним дороги, поля и люди, как муравьи.

«Я хозяин неба!»

170 км час Высота 500 метров.

«Убрать шасси».

Задание самое простое: совершить самостоятельный полет по кругу. Значит – взлет, набор высоты, разворот, подъем до 500 метров, горизонтальный полет до очередного разворота, далее – снижение и четвертый, самый ответственный разворот, который определяет успешную посадку. Радости нет предела. Он смотрел на поля, разбитые на разноцветные квадратики: зелёные, коричневые, чуть желтоватые – очевидно, цвели какие-то растения. Его поразила удивительная гамма красок лесов и полей.

* * *

«Инструктор что-то говорил мне, объяснял свои действия, а я постоянно смотрел на небо и на землю и сравнивал живительные краски природы, которые открылись передо мной во всём своём многообразии и так взбудоражили моё сознание, что молчаливому восторгу не было предела. Пока меня не возвратила к жизни резкая фраза инструктора: “Держись ровно!”

Когда этот отрыв состоялся, надо было постоянно смотреть вперёд под определённым углом. Вместо этого я посмотрел вбок, где только и можно было увидеть землю, а затем устремил свой взор вниз, что совершенно нельзя было делать с точки зрения лётной безопасности. Я даже не понимал, что самолётом управляет инструктор, и, как мальчишка, следил за действом, которое разворачивалось внизу. “Где аэродром? Куда надо лететь?”»

* * *

Он даже