не многим отличавшийся от тех, что надевал каждый день на работу, и, заметив Алису, на мгновение отвлекся от беседы с одним из лыжников. Он дернулся, чтобы подойти, но вдруг одернул себя, понимая, что рядом с ней Громов.

Калинина едва заметно кивнула ему в знак благодарности и виновато улыбнулась.

В груди Евгения что-то болезненно треснуло – Татьяны среди присутствующих он не обнаружил.

Из фигуристов здесь были только Алиса и Евгений. И теперь Громов надеялся, что придет хотя бы Ксения, так как через неё можно попытаться выведать информацию о Тане и её местонахождении.

– Нервничаешь, Ромео? – с теплой улыбкой поинтересовалась Алиса, взяв со стола бокал с шампанским.

Громов недовольно поджал губы. Он видел, как стоявшие вдоль столов коллеги по спортивному цеху то и дело шушукались, бросая косые взгляды. И Евгений понимал, что сейчас им крайне интересно за ним наблюдать. Особенно из-за отсутствия Тани.

– Ты любишь её? – несмело, боясь сделать больно, спросила Алиса. Она помнила о химии между ним и Таней. Она видела их поцелуй в подтрибунном помещении. Но она видела такие же поцелуи с Леной. И желала убедиться, что с Таней у него всё иначе.

– Так заметно? – устало вздохнул Громов, чувствуя, как в ожидании Тани и в страхе, что она не явится вовсе, сгорают чудом уцелевшие ранее нервные клетки. Однако внешне он оставался практически невозмутимым, и его истинное состояние было очевидным только для Алисы.

– Ты ради её здоровья отказался от чемпионата мира, – пожала плечами Алиса, продолжая улыбаться. Она никогда не видела Громова таким. Таким растерянным, озадаченным и поистине влюбленным. И это было крайне умилительно.

– Вот как ты это трактуешь, – качнул головой Евгений, опуская взгляд и рассматривая деревянные полоски паркета.

– Может, ещё не все потеряно? – с надеждой спросила Алиса. Та Алиса, что не так давно влюбилась и знала, какое это счастье – любить и быть любимой. Она хотела такого же счастья для своего близкого человека, которым Громов безоговорочно являлся.

Но была и другая Алиса, что всё ещё сидела внутри и надеялась вернуться на лёд. Но эту часть себя Калинина из последних сил пыталась подавить. И для пущей уверенности бросила короткий взгляд на Арсения, что оживленно о чем-то беседовал, на этот раз уже с шорт-трекистами.

– Знаешь, а ведь мы с Ольгой Андреевной в шутку, ещё на Олимпийских играх, обсуждали, как было бы здорово сделать вам с Таней программу в духе «Евгения Онегина», – вспомнила Алиса и вновь перевела взгляд на напряженного Громова. – Судьба свела вас ради этого!

Евгений сильнее нахмурился, не находя в этом ничего смешного.

– Нет, ну, правда! – Алиса продолжала эмоционально развивать свою идею. – Ты – идеальный Онегин, а Таня – идеальная Ларина!

– Ага, – мрачно вздохнул Громов, вспоминая про Илью. – И свой идеальный Ленский тоже имеется.

– Хорошо, что Томилина зовут не Владимир, – тихо, почти смеясь, подметила Алиса. – Это было бы слишком смешно.

– Или слишком грустно, – пробурчал Громов.

– Но вообще… Ленский в нашей истории это скорее Мельников, – мечтательно протянула Алиса, посмотрев на ладонь. На безымянном пальце красовалось золотое кольцо с изумрудом – таким же ярким и зеленым, как глаза Калининой.

– Мельников? – Евгений сразу оживился, пристально и обеспокоенно посмотрев на Алису. – У него что-то было с Таней?

Калинина поджала губы, изо всех сил сдерживая смех. Но лицо Громова было таким озадаченным и испуганным, что сделать этого ей не удалось.

– Нет, Женя, – сквозь смех ответила она.

– Почему ты защищаешь их? – начал заводиться Громов, но, не дожидаясь ответа, тут же нашел взглядом ничего не подозревающего Мельникова и направился к нему. Однако Алиса успела схватить Женю за запястье.

– Я пошутила! Пошутила! У них ничего не было и не будет.

– Почему не будет? – напрягся Евгений. Теперь в его голову пришла мысль о том, что у Тани, похоже, и вовсе кто-то другой. Кто-то «со стороны».

Алиса страдальчески закатила глаза, мысленно желая вернуть прежнего самоуверенного Громова. А вот этого человека, ревнующего Таню по поводу и без, сдать обратно по гарантии.

– Потому что Таня любит тебя, – громко ответила Алиса, желая, чтобы эта фраза дошла до адресата. – Поговори с Ксюшей! – она выразительно кивнула в сторону двери, когда в зале появилась подруга Тани на пару с Димой.

Евгений сразу же направился к ней и, сухо поздоровавшись, взял за локоть, чтобы увести в центр зала, где было несколько танцующих пар.

– Сначала ты забрал у меня Таню, – с напускным недовольством напомнил Дима, – а теперь Ксюшу?

– А зачем тебе девушки? Ты же одиночник, – сквозь зубы процедил Громов, ускоряя шаг.

– То, что ты вот так за локоть выволок меня сюда, безусловно, показывает твои манеры, – ядовито подметила Ксения, что всё ещё злилась на Евгения из-за поступка по отношению к подруге.

– Где Таня? – строго поинтересовался он, положив ладони на талию Ксюши, когда понял, что они смотрятся странно в окружении других пар, что кружились в медленном танце.

Одиночница от такой близости с Громовым несколько растерялась и испуганно посмотрела на побагровевшего от злости Диму.

– Я задал вопрос, – холодно напомнил Евгений, запуская мурашки по спине Ксюши, прикрытой синей тканью платья.

Их «танец» смотрелся крайне странно и напряженно. Громов двигался плавно и уверенно, а вот Ксюша едва перебирала ногами, мечтая скорее оказаться в заботливых и мягких руках Димы и выбраться из горячих, но таких твердых ладоней Евгения.

– Ксения, – леденеющим голосом вновь обратился он, – отношения с Димой явно не идут тебе на пользу. Где былая уверенность в себе?

Такой укол в сторону любимого человека заставил Ксюшу прийти в себя.

– Она на месте, – язвительно отозвалась, нарочито натянуто улыбнувшись. – А вот где твои мозги – это уже хороший вопрос.

– Значит, ты в курсе, – констатировал Евгений, кивнув своему предположению. – Так где она?..

* * *

Татьяна и Илья приехали на бал на такси и немного опоздали из-за вечерних пробок. Илья галантно помог партнерше выйти из машины, но подходя к зданию помедлил, боясь заходить внутрь, боясь столкнуться с Великим и Ужасным Громовым, несмотря на то что тот был его кумиром. Илья понимал, что вообще не должен был являться на этот бал, и осознавал, что Таня использует его. Но не мог ей отказать. Он вообще боялся говорить что-то поперек слов Олимпийской чемпионки.

Татьяна вдохнула холодный воздух и подняла взгляд на здание Министерства Спорта. Один только его вид располагал к самым романтичным ассоциациям, связанными с девятнадцатым веком, пышными балами и непередаваемой атмосферой торжества, когда ты не можешь до конца объяснить это сладкое чувство приятного трепета, буквально порхающее где-то в животе.

В глубине парадного двора уже больше двух веков располагался старинный особняк светло-оранжевого оттенка с белыми сдвоенными колоннами, украшенный львами. Позднее, при его реконструкции на фасаде появился изящный полукруглый открытый балкон, держащийся на колоннах. Татьяна бывала здесь всего пару раз в жизни, но это здание всегда нравилось и навевало ассоциации с родным Питером, в котором, как ей казалось, это здание смотрелось бы куда органичнее.

Татьяна чуть приподняла подол платья и под руку с Ильей принялась подниматься по белым ступенькам. Она чувствовала дрожь, чувствовала страх перед Женей и вину перед Ильей – он в их сложных взаимоотношениях никак не виноват…

* * *

– Здесь! – самодовольно улыбнулась Ксюша, услышав, как открылась массивная дверь, ведущая в зал, и на пороге появилась Татьяна на пару с Ильей.

Евгений повернул голову и, увидев Таню, ощутил, как дыхание перехватило на несколько секунд. Бывшая партнерша выглядела великолепно – темные волнистые пряди волос окутывали обнаженные миниатюрные плечи, глубокое декольте подчеркивало небольшую, но соблазнительную грудь, а платье богатого винного оттенка выделяло тонкую талию и длинной юбкой спускалось вниз к самому полу, полностью скрывая красивые ноги.

Татьяна замерла, встречаясь взглядом с Громовым. Потерянные и испуганные карие глаза встретились с шокированными серо-голубыми.

Прошла всего неделя, но Тане казалось, что она не видела его целую вечность. Высокий, статный, в темно-сером костюме, который отлично подчеркивал линии натренированного тела. Хотелось забыть обо всем. О вражде, о фразе «ты – никто», о единоличном решении сняться с чемпионата. Забыть и броситься к нему. Уткнуться в сильную,