— Тебе чего неймется, сука? — а потом дваждыогрела парня по голове. Наверное, сильно. Потому что он упал, а мы с Денисомпобежали. К счастью, я успела подумать о сумке и на ходу подхватить ее.

Мы миновали детский сад, потом еще квартала три, прежде чемрискнули остановиться. Дышали с трудом и по сторонам озирались с беспокойством.

— Это он? — спросила я, сама точно не зная, какойсмысл вкладываю в местоимение «он». Убийцы, преследователи — враги, однимсловом. Денис немного помялся и ответил:

— Да нет… это не то…

— А чего он к тебе пристал?

— А… старые дела, — отмахнулся мой юный друг изашагал по улице.

Я догнала его, схватила за плечо и решительно развернула ксебе лицом.

— Что за дела? — спросила сурово.

— Говорю, старые, — нахмурился Денис.

— Откуда он здесь взялся?

— Черт его знает… Ему тут совершенно нечего делать.

— Я тебя спросила: кто он? — стараясь бытьтерпеливой, напомнила я.

— Кто, кто, дед пыхто.

— И за что он тебя так? Денис вздохнул.

— Я у него два баллона свистнул. Давно. Нечего ротразевать…

Я глубоко вздохнула, посмотрела на ясное голубое небо и,обнаружив в себе достаточно сил, сказала, не повышая голоса:

— Если ты еще раз что-нибудь свистнешь, я тебе самаголову оторву. Ясно?

— Ага, — хмыкнул он, глумливо ухмыляясь. Я далаему подзатыльник и повторила:

— Ясно?

— Да ясно, ясно, отцепись.

Мы пошли дальше по улице, все еще тревожно оглядываясь.

— Неси сумку, — сказала я. — Хамить ипререкаться ты уже умеешь, учись и мужскую работу выполнять. Сумку он взял ипринялся жаловаться:

— Как по башке мне заехал, гад, чтоб ему загнуться,заразе. Аж шум в ушах.

— Так тебе и надо. За воровство, между прочим, раньшеруки отрубали.

— Ага, а кто сегодня с веревки одежонку свистнул?Считай, ты уже без рук.

— Все-таки ты у меня схлопочешь, — вздохнула я.Денис хмыкнул и стал поглядывать в мою сторону с любопытством. Потом сказал:

— А ты крутая.

— Точно… круче меня только яйца всмятку, —усмехнулась я.

— Нет, честно. Здорово ты его огрела, и вообще, вразведку с тобой можно.

— А с тобой куда можно? Просила возле детского садаподождать, так ты и тут умудрился нажить приключения. Будто без того заботмало. Кстати, нас ищут. Сама по радио слышала, приметы передавали.

— Заливаешь? — ахнул Денис.

— Чтоб мне пропасть.

— И мои?

— Конечно. Я тебя вроде бы похитила.

Он весело хрюкнул, мне же было не до смеха. Следовало срочночто-то предпринять. Самое разумное: пойти в милицию. Я покосилась на мальчишкуи подумала: «Его мне не уговорить». И еще: «Вдруг он прав?» Мы доверчиво всерасскажем, а там начнут проверять и перепроверять, и у этого самого Васи сдружком будет сколько угодно времени, чтобы от нас избавиться. Но болтаться поулице с одиннадцатилетним мальчишкой совершенно глупо. Особенно когданаходишься в розыске.

Через полчаса я могла честно признаться самой себе, что незнаю, как поступить в такой ситуации. Говорить об этом Денису было совестно. Онвышагивал рядом, невероятно приободрившийся, с оптимистической верой в будущеена озорной физиономии, и убить его надежды на мою крутость и способность как-торешить наши проблемы я не могла. Если бы он был постарше, если бы у него былиродственники…

Мы отшагали приличное расстояние, а он весело подпрыгивалрядом и даже не поинтересовался: куда мы идем? И слава богу, потому что ответана этот вопрос у меня не было. Идем, и все.

— Хочешь мороженого? — спросила я. Мы вышли наНикольскую и свернули к центру города, где на углу радовал глаз рекламойфирменный магазин «Мороженое».

— А ты? — поинтересовался Денис.

— Да нет. Не очень.

— Ну его тогда. Надо деньги экономить. И я немаленький.

— Можно подумать, мороженое только маленькие любят.

Тут я впервые внимательно оглядела своего спутника, и сердцежалобно заныло. Во-первых, он, конечно, коротышка. Хотя ему всего одиннадцать,но и в одиннадцать многие его сверстники гораздо выше ростом. Узкоплечий икакой-то весь невероятно тонкий, он был похож на карандаш, точнее, на огрызоккарандаша. Глаза на смышленой физиономии смотрели недоверчиво и дерзко, но я-тознала: он маленький, и ему страшно. Не стал бы он делиться со мной своимибедами и таскаться по городу без всякой цели, если бы мог довериться кому-тоеще.

— Ты чего так смотришь? — насторожился Денис.

— Прикидываю, имеем мы право пятерку потратить? В концеконцов, можно и шикануть. Пошли.

Из магазина мы направились к скверику, Денис ел мороженое иворчал:

— Ничего в нем нет особенного, а стоит пятерку. Лучше бпиво купила.

— Разбежался. С пивом и курением завязывай. Больнонужен мне напарник, который сто метров не может пробежать без того, чтобыфизиономия не стала красной, точно рак вареный.

— Это я не могу? — скривился Денис.

— Ты. Пыхтел как паровоз, а потом не мог отдышаться.

— А в Чехословакии все дети пьют пиво. Я в прошлом годув лагере был вместе с чехами, так им даже специально пиво привозили…

— Тебе специально не привезут, так что успокойся…

— Смотри какой «мерс», — резко перевел разговорДенис, ткнув пальцем в направлении проезжающей мимо машины. — Нравится?

— Ага. «Двести восьмидесятый». Их теперь полно вгороде.

— «Двести тридцатый», — поправил Денис.

— «Двести восьмидесятый», — повторила я. — Умоего приятеля такой.

— Значит, не такой.

«Мерседес» остановился метрах в трехстах от нас, а Денисобрадовался:

— Пойдем быстрее, посмотрим. Если проспорила, купишьбутылку пива.

— А ты с курением завяжешь раз и навсегда.

— Умная, сравнила: бутылка пива и вся жизнь.