Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иннокентий нашел себе новую даму сердца, которую почти тут же привел в дом. У женщины имелась дорогостоящая коллекция марок, доставшаяся ей от покойного супруга. Кеша уговорил ее продать наследство. Но так как на вожделенный «Бентли» вырученной суммы не хватило, то ему пришлось поменять квартиру на меньшую. Однако, когда деньги были собраны, а от покупки машины-мечты Иннокентия отделял лишь один день, его пассия сгинула, прихватив с собой все имеющиеся в доме наличные. В общем, вместо «Бентли» Кеша получил дырку от бублика.
Марианна попала-таки в «Останкино». Ее пригласили в передачу Андрея Малахова. Поучаствовав в ней, женщина прониклась духом телевидения и стала гостем многих программ. Правда, участвовать в них в качестве героя ее больше не звали, но в зрительный зал Марианна попадает часто. Именно она громче всех хлопает на передачах «Модный приговор» и «Давай поженимся».
Антонина решилась-таки одна пойти на вечер «Кому за тридцать». Там она познакомилась с интересным мужчиной кавказской национальности. «Вы торгуете на рынке?» - спросила Тоня сразу же, как узнала его имя - Карен. «Нет, с чего вы взяли? Я милиционер!» - ответил он и пригласил Антонину на медленный танец. А после вечера они долго гуляли. Карен не читал ей стихов, зато рассказывал милицейские байки, а перед тем, как проститься, попросил о втором свидании. Тоня дала на него согласие. Впоследствии согласилась и на ночь любви. После нее Карен больше Тоне не звонил. Она поначалу очень расстраивалась, но когда поняла, что беременна, перестала и начала готовиться к скорому материнству.
А вот как сложилась дальнейшая жизнь Емельяна, так и осталось тайной. Его с тех пор никто и не видел.
Татьяна Устинова
Ты не искал бы меня, если б уже не нашел
…И никакие мы не православные!…
Нет, не в том смысле, что, к примеру, самоеды или культ вуду исповедуем, но… не православные.
Нет, конечно, мы все крещеные, и крещены именно в православии. Слава богу, даже в самые махровые советские-пресоветские времена, когда нынешние православные исповедовали культ марксизма-ленинизма и вместо «Господи, спаси и помилуй» истово повторяли «Слава КПСС!», бабушки и прабабушки покрестили нас.
Нас крестили одновременно с сестрой, и я даже помню, как это было, честно!… Очень смутно, конечно, потому что мне было три года. Но крещение свое помню. Помню, как утром приехала принаряженная бабушка, которая жила неподалеку, и та, которая жила вместе с нами, тоже вышла в парадном шелковом платье, я и платье помню - серое, в очень красивых желтых цветах, и газовой косынке, которая неудержимо притягивала мое внимание. Я никак не могла понять, что это такое - легкое, воздушное, как будто неземное. Ну не может это быть обыкновенной тряпочкой! Кстати, обе мои бабушки никогда не носили беленьких деревенских платочков «в крапушку» под названием «хэбе», только шелковые или кружевные.
Торжественные бабушки и тетушка довольно долго шушукались с мамой и подругой тетей Раей, которая тоже приехала, а я точно знала, что, когда приезжает тетя Рая, - это праздник.
Потом появился папа, довольно взволнованный, и все куда-то заторопились и поехали и приехали в высокий дом, где было полутемно, горели свечи в белый день! И вот там я испугалась немного - странно пахло, и люди были одеты как-то чудно, и какое-то пение раздавалось в отдалении, и я все крутила головой, чтоб узнать, кто это там поет, а бабушка меня одергивала.
Потом вообще началось непонятное. Вышел дяденька в парчовом халате и начал читать по книге, ни слова не разобрать, но тем не менее, и бабушки, и мама с подругой за ним повторяли и крестились, а папа сразу ушел. Почему он ушел?… Я долго об этом раздумывала. Потом нас по очереди с сестрой стали окунать в воду, и я решила заорать, хотя холодно не было, я это отлично помню! И помню, что решила заорать просто для порядка - я все время орала, когда чего-то не понимала или хотела, чтоб на меня обратили внимание, значит, и тут следовало.
Помню еще, как бабушка довольно смущенно втолковывала мне, чтоб я никому-никому не рассказывала, где мы были и что там делали. Детектив, одним словом!
С тех пор прошло много лет, мы с сестрой выросли и покрестили наших детей, и очень полюбили праздники - Рождество, Пасху, Троицу, но именно как праздники, светлые, радостные, волшебные дни, в которые происходит что-то хорошее.
В пасхальную или рождественскую ночь мы с мамой и сестрой непременно накрываем стол, традиционный именно для этого праздника, и усаживаемся смотреть телевизор - трансляцию из храма Христа Спасителя или из Иерусалима, а когда служба заканчивается, поздравляем друг друга и вкусно ужинаем или, вернее, завтракаем, ибо заканчиваются такие службы под утро.
Еще, конечно, мы ходим в храмы, которые нам нравятся, где нам легко и радостно, например, в церковь поблизости от нас, которую построил когда-то Василий Баженов. И там ставим свечки к нашим любимым иконам и разговариваем с ними, с теми, кто на иконах, как с живыми людьми. Радуемся, когда их видим. Рассказываем, как наши дела. Спрашиваем, как у них дела.
И вот все это никакое не православие, конечно.
Это… так. Наши собственные и очень личные отношения с окружающим миром.
Постов не соблюдаем, молитв никаких не знаем, не говеем и на исповеди не бываем.
Мужиков наших в храм вообще не заманишь, и долгие годы меня беспокоило… своеобразное отношение моего мужа к этим вопросам. А потом я, как Кити из романа Толстого, поняла, что знаю любовью всю его душу, и все, что есть в его душе, все хорошо, а то, что такое состояние называется «быть неверующим», меня не беспокоит. Он порядочный, добрый, честный, терпеливый и никогда не унывает. Он в сто раз более православный христианин, чем несколько сотен нетрезвых прихожан, которые набиваются в храм на Рождество или Пасху, сами толком не понимая зачем. Потому что так положено. Или модно.
К любви к Богу набивание в храм, равно как и потасовки в очереди за святой водой на Крещение, никакого отношения, конечно, не имеет.
Еще у нас есть
