Не помню, сколько времени мы целовались, но лишь спустя несколько минут я осознала, что моя спина все-таки не сломалась, и заметила, что я почти сижу на пинте мороженого.

22

Я взглянула на спидометр: мы ехали со скоростью почти сто сорок километров в час. Джек сидел на пассажирском сиденье, поедая ложкой шоколадное мороженное.

— Ох, до чего же вкусно, — сказал он. — Это точно. В детстве мы называли лакомства син-син. Так вот, это точно син-син.

Он дал мне кусочек. Син-син, что бы это ни значило.

Я надавила на газ и разогналась до ста сорока пяти.

— Я ускоряюсь, — сказала я.

Он кивнул и продолжил кормить меня из ложки, кормить меня син-син.

Если ехать со скоростью примерно 161 км/ч, можно почувствовать, как ветер раздувает твои щеки. Нет ничего сложного в том, чтобы вести машину, которая несется как пуля.

Ты просто понимаешь, что в любой момент можешь подорваться или перевернуться, но тебе абсолютно плевать. Разинув рот, ты ждешь, пока великолепный шоколадный вкус коснется твоего языка, и выжимаешь как можно больше из этой машины, жмешь газ и поворачиваешься к Джеку, милому Джеку, который просто наслаждается моментом, ничуть не нервничая. Он упивается скоростью и терпеливо делится мороженым, пока твои руки заняты, а ты вопишь от восторга, думая, почему раньше не ездила так быстро, почему раньше не додумалась арендовать «мерседес» в Германии и почему не позволяла мужчине кормить тебя мороженым, пока расплывчатые пейзажи пролетают мимо.

Я выжала до 172 км/ч.

Это было немного слишком.

Джек кивнул, и я снизила скорость до нормы.

Словно наконец вернулась в реальность.

— Ну как тебе? — спросил Джек, давая мне последнюю ложку «Бен и Джерри».

— Удивительно.

— Тебе ужасно идет вождение. Словно ты одержима.

— Я чувствовала себя одержимой.

— Мне не понравилось быть вдали от тебя, Хезер. Это как-то неправильно.

Я сделала глубокий вдох. Мне нужно было немного протрезветь от скорости, хотя мое тело по-прежнему дрожало.

— Нью-Йорк — не тюрьма, которую я строю для себя. Это начало моей карьеры. Я буду работать, буду путешествовать, и я собираюсь окружить себя хорошими людьми, буду заниматься благотворительностью и любить щеночков, что в этом плохого, Джек? Почему для тебя это тюрьма?

— Это не так. А если бы я поехал с тобой, то это уже не была бы тюрьма, верно? Мы были бы в ней вместе.

— Ты хочешь поехать со мной?

— И ты даже не скажешь, что мы только познакомились? Что нам нужно время?

— Ты не ответил, хочешь ли поехать со мной.

— А мы будем спать вместе?

— Ты по-прежнему не ответил.

— Я бы с тобой поехал. Да. Наверное, может быть. Да.

Я кивнула. Я ничего не могла с собой поделать. Я понятия не имела, удалось ли нам наконец достичь взаимопонимания. Открыла рот, чтобы кое-что разъяснить, но тут же закрыла его. Впервые в жизни мне не хотелось, чтобы все было прозрачно. На такой скорости совершенно неохота выбирать выражения. Особенно в такой момент.

Он взял меня за руку и отпустил лишь тогда, когда мне нужно было переключить скорость.

Я регистрировалась ни с чем. Ни сумки, ни чемодана, ни чехла для одежды. Ничего. От меня пахло потом, а на голове был обычный хвостик. В хостеле это не стало бы большой проблемой. Но это был не хостел. Отнюдь.

Это был пятизвездочный отель на бульваре Унтер-ден-Линден, под названием «Адлон Кемпински», с убийственным видом на Бранденбургские ворота. Невероятное зрелище. В таком месте остановились бы мои родители. Огромный стильный вестибюль украшали шикарные пурпурные кресла и высоченные растения в горшках. Невероятно большая регистрационная стойка, суетливые коридорные и швейцары бросают решительные взгляды. Каменный пол скрипит под ногами, а в воздухе витает благопристойная тишина, хорошая и успокаивающая, обещающая, что персонал ни за что не отвлечется на всякий электронный вздор, как это делают работники большинства современных учреждений. Хотя отель был новым, он обладал особой элегантностью и безмятежностью.

— Номер на двоих, — сказал Джек. — Я делал резервацию.

— Да, сэр.

Мне нравилась эта сторона Джека. Мне нравилось то, как он общался с регистратором, нравилось, насколько мне комфортно в его компании. Нужно отдать ему должное, он наверняка смотрелся бы органично и на Вермонтской ферме или в милом отеле. Мне нравилось, как он принимал за должное то, что мы остановимся в одной комнате, вместе поднимемся на лифте и зайдем в наш номер. Я не придерживалась феминистской позиции, и мне нравилось, как он взял на себя ответственность за наш комфорт. Я потратила годы старшей школы на мальчиков, которые нервно оглядывались вокруг, пытаясь понять, чего от них хотят. Джек был совершенно другим. Он явно путешествовал достаточно много и имел опыт в совершении подобных операций.

— Прежде чем мы поднимемся в наш номер, нужно купить тебе платье, — сказал он, расплатившись. — Еще немного, и мы сможем отправиться в наш номер.

— Платье?

— Для ужина. Нам ведь нужно поужинать, верно? Говорят, у них отличный ресторан.

— Джек, это дорого…

Он наклонился и поцеловал меня. Он уже все оплатил. Хотя я точно не знала.

— Ты уверен?

— Я просто пытаюсь произвести впечатление.

Он взял меня за руку и вывел к небольшому ряду бутиков рядом с отелем. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Я планировала потренироваться, перекусить салатом, а теперь, спустя несколько часов, могу сказать, что ездила на дикой скорости, съела целую кучу шоколадного мороженого, да еще и заселилась в самый шикарный отель в моей жизни. Как ни странно, я была совершенно спокойна, словно Джек — это тот, кто мне нужен, хотя разум был абсолютно с этим не согласен. Я чувствовала себя — как ни абсурдно — его девушкой. Это было самое начало знакомства мужчины и женщины, когда они остаются наедине. Тем не менее мне казалось, что мы пересекли важную линию.

Мы ведь вместе мчались со скоростью 170 км/ч.

Мы зашли в бутик, похожий на немецкую версию Гэп, как мне показалось, неплохой. Мне тогда вообще было сложно адекватно что-то оценить. Как только мы зашли, подошла женщина-консультант и спросила, может ли она чем-то помочь. Она отлично владела английским. Я не сразу ответила. Джек сделал это за меня.

— Нам нужен наряд для этой девушки, для ужина. И, наверное, какие-нибудь базовые повседневные вещи.

— Да, конечно. Пройдемте сюда.

Я взглянула на Джека. Он посмотрел на меня и улыбнулся. Кто он такой? Я последовала за консультантом, которую, как мы узнали немного позже, звали Гильда. У нее были черные блестящие приглаженные волосы. Мне сразу же понравились ее ботинки.