каких полно на берегах рек. Но стоило его коснуться, как он замигал холодным зелёным светом. – Они засветятся красным, если вы сжульничаете. И никакая магия вам не поможет, так что имейте в виду.

Баркли дрожащими пальцами прицепил брошь к рубашке.

– У вас есть шестьдесят две минуты, – объявила Руна. – Удачи.

Все разом открыли опросники.

Какое чудище самое крупное в мире?

Мысли Баркли всё ещё были тяжёлыми и неповоротливыми из-за недосыпа, но ответ на этот вопрос он знал. Кит-дракон, известный как среброкит. Баркли написал ответ похожими на когтистые закорючки буквами чудологов, с лёгкой паникой отметив про себя, что писать на нём было ничуть не сложнее, чем когда он пользовался родным алфавитом Занудшира.

В груди проклюнулся росток уверенности. Он не провалит тест.

Следующий вопрос.

В каком городе Тундры находится местное отделение Гильдии?

Баркли не знал ответа.

Перечислите семнадцать стадий жизни дракона.

Назовите единственное чудище, обладающее бессмертием.

Сколько чудологов за всю документированную историю нашли себе партнёров среди легендарных чудищ?

С каждой пустой графой его тревога росла. В итоге Баркли просмотрел все вопросы, ответил на те несколько, что знал, и оставшиеся пятьдесят минут просидел без дела, стараясь не поддаваться отчаянию.

Он не справится. Не станет первым. Руна никогда не откроет ему, как можно разорвать партнёрство.

Он осторожно глянул на подиум, но Руна на него не смотрела. Зато Сорен не спускал с него глаз. Баркли так разнервничался, что готов был взорваться.

«А если списать?» – мелькнуло в голове. Он в жизни не пробовал хитрить, но сейчас был не прочь попытаться. Вот только брошь мигом его выдаст, и тогда его исключат из Отбора. А это будет куда хуже, чем один неудачный тест.

Так Баркли и прождал до конца экзамена, представляя своё незавидное будущее в качестве уборщика помёта.

Когда шестьдесят вторая минута истекла, Мандип объявил:

– Время вышло! Сдайте опросники и броши мастерам. Результаты будут вывешены вечером.

Баркли повернулся к Этель, чтобы пожаловаться ей на свои безрадостные перспективы, но обомлел, заметив, что её брошь горела красным, как раскалённый уголек.

Он посмотрел по сторонам. Броши почти всех учеников горели красным. Не считая его… и Тэджа.

«Экзамен составил сам главный чудолог Эрхарт», – сказала вчера Этель. Баркли запоздало сообразил, что списывание ни на что не влияло. Да, броши давали прокторам знать, что ты смухлевал. Но на этом и всё. Наказания за это не предусматривалось.

Сдавал он свой опросник, чувствуя себя не просто глупым, а откровенно жалким.

Абель и Этель ждали его у выхода. Этель была бледна, зато Абель лишь зевнул и хорошенько потянулся.

– Я не прочь вздремнуть, – сообщил он. – Тебе бы тоже не помешало, Баркли. Выглядишь так себе. Пуншу бы выпил.

– Я надеюсь, вы говорите не о фирменном пунше «Железного дерева», – спросил позади них вкрадчивый голос. Это был Сорен.

Баркли в страхе сделал шаг назад.

– Я… нет…

– Да! – громко подтвердил Абель тем особым тоном, каким дети говорят с взрослыми, желая к ним подольститься. Кто бы мог подумать, что он им владеет. – Лучший во всём городе. Из-за него мы там и остановились.

Баркли едва его не пнул. Теперь он точно не сомкнёт глаз в ожидании, когда Сорен придёт убивать его во сне.

– Мило, – прокомментировал Сорен, одарив их откровенно фальшивой любезной улыбкой, и поднял перед собой плетёную корзину. – Ваши броши, пожалуйста.

Баркли первым трясущейся рукой уронил в неё камушек и не смел дышать, пока Сорен не отошёл к следующему ученику.

– Что такое? – спросила его Этель.

– Этот человек… – понизил голос Баркли. – Напал на меня! Он пытался украсть моё чудище.

Абель нахмурился.

– Зачем ему это? Что у тебя за чудище?

Баркли хотел возмутиться, что тот задаёт неправильные вопросы, но его отвлёк голос Сорена.

– На одной честности вы далеко не уйдёте, мистер Мёрдок, – холодно сказал он.

Обернувшись, Баркли увидел, как Тэдж бросает в его корзину брошь.

– Мёрдок? – прошипел Баркли, бросив на Абеля и Этель обескураженный взгляд. – Как Конли Мёрдок? Автор «Журнала путешественника»?

– Мы думали, ты знаешь! – изумился Абель. – Тэдж – его сын. Думаешь, почему все тут его боготворят?

– Я думал, это из-за его мифического чудища. Его метка очень похожа на то чудище с обложки.

– Это мёрдовская нэтермара – он прославился благодаря ей, – с восторгом пояснила Этель. – Также известная как «кошмарная змея», мифическое чудище Моря. Мёрдок родом тоже оттуда.

Если Тэдж и собирался что-то ответить Сорену, то не успел: их прервала остановившаяся рядом Руна.

– Я бы не была столь категорична, Сорен. Лично я ценю честность. – Она выдернула у него из рук стопку бумаг и холодно добавила: – Как проктор, разумеется.

Сорен недовольно покосился на неё, после чего снова повернулся к Тэджу и резко мотнул головой в сторону выхода.

– Вы можете идти.

Тэдж прошествовал мимо Баркли, Абеля и Этель, не толкнув их и даже не сказав ничего обидного, и выскочил за дверь в снег, оставив свой антураж позади.

Абель фыркнул.

– Считает себя выше всех. Действительно, зачем ему списывать, когда у него есть Сорен?

– В смысле? – не понял Баркли.

– Сорен Рейкер и Конли Мёрдок были напарниками, они вместе работали над продолжением книги Мёрдока, когда тот погиб, – объяснил Абель. – Само собой, Сорен теперь носится с Тэджем. Не удивлюсь, если он именно поэтому хотел украсть твоё чудище: чтобы обеспечить Тэджу преимущество.

Это звучало правдоподобно, хотя откуда Сорену было знать, что Баркли будет участвовать в Отборе? С другой стороны, слова о том, что Тэдж и Сорен заодно, не вызвали у него ни малейшего удивления. Рыбак рыбака, и всё такое.

Абель вздохнул.

– Здорово, наверное, когда денег завались. И ты можешь путешествовать, сколько и куда хочешь. А я вот всю жизнь торчу безвылазно в Лесу. – Он пнул угол расшатавшейся половицы.

– Забудьте об этом, – призвала Этель. Она выглядела встревоженной. – Думаете, Руна правда берёт в расчёт честность?

– А не должна? – удивился Баркли. – В смысле, разве они станут награждать первым местом того, кто этого не заслуживает?

Абель помотал головой:

– Не бери в голову. Тест составлял Эрхарт, и он специально сделал его очень сложным. Потому что важен не только ум, но и изобретательность и ловкость.

–