– Это я? – спросила я у того Эрика, который стоял рядом. Он кивнул.

– Ты очень часто засыпала под эту мелодию.

Я вслушалась в переливчатые звуки гитарных струн. Понадобилось несколько мгновений на то, чтобы ее вспомнить. Я пыталась подобрать ее самостоятельно пару месяцев назад.

– Они нас не видят? – догадалась я.

– Это всего лишь твои воспоминания. Их уже не изменишь, это что-то вроде фильма.

Я подошла ближе к маленькой девочке и ее брату. Они были очень похожи.

– Тебе здесь четыре года.

Я рассматривала себя с неподдельным интересом. Маленькое круглое личико, обрамленное длинными прядями волос. На щеках мирно лежат длинные ресницы. Она спала и улыбалась во сне.

Я оглянулась и увидела, что Эрик не с меньшим интересом смотрит на себя. От такой картины было несложно сойти с ума.

– Скажи, – вдруг обратился он ко мне, – а я сильно изменился?

Его очень волновал ответ. Это было заметно. По глазам, по проступающим ярче скулам. Я смотрела на двух Эриков. Тот, с волосами цвета горького кофе и изумрудными глазами был подростком. Обычным, беззаботным. Но очень любящим. Он играл на гитаре не ради того, чтобы играть. А ради нее. Ради маленькой девочки, лежащей рядом. А Эрик, который смотрел на них, уже не был подростком. Он был солдатом. Я еще ни разу не видела его в бою, но то, сколько он пережил, было легко понять по таким простым вещам, как голос, жесты, поведение. Он повзрослел. Но одно оставалось прежним. Даже сейчас, смотря на меня и ожидая ответа, Эрик открывал в себе неизменность. Он обошел несколько миров и смотрел сейчас на все происходящее по той же самой причине. Ради нее. Ради маленькой девочки, стоящей напротив.

Я подошла к нему и обняла.

– Ты для меня всегда одинаковый. Самый лучший.

Его руки прижали меня сильнее.

– Спасибо, – шепнул он. Вот так мы стояли и наблюдали. За нами.

– Почему это воспоминание появилось самым первым? Ты же был со мной с рождения, а не с четырех лет.

– Это воспоминание – одно из самых стойких. Одно повторялось очень часто и закрепилось основательно. Поэтому оно четче и яснее большинства воспоминаний.

Он посмотрел на меня.

– Нам нужно идти дальше, – тихо произнес он, не нарушая общей гармонии момента. Я кивнула.

– А… как?

– Давай потренируемся на чем-нибудь простом. Тебе нужно просто попытаться вспомнить что-нибудь. Неважно что. Сейчас ты помнишь все, тебе нужно просто выделить что-то конкретное.

Эрик отошел от меня на один шаг.

– Сосредоточься. Это несложно и не страшно.

– Сейчас. Я постараюсь.

Я закрыла глаза. Мышление заработало, пытаясь активизировать самую простую в мире задачу «вспомнить». Все хоть раз в жизни ощущали это чувство, когда ты гуляешь по собственному сознанию в поисках нужного тебе клочка информации. В тот момент я пыталась сделать то же самое.

Вдруг я поняла, насколько все изменилось в собственной голове. Я шныряла среди сотен, тысяч разных эпизодов, которые, казалось, вышли из заморозки. Они были четкими, яркими, даже слишком. Стоп. Я выбрала один, который казался мне наиболее интересным для просмотра, и он тут же начал всплывать.

Я открыла глаза. Эрик смотрел на меня так же, как и минуту назад. А вот наши копии из прошлого стали растворяться. Стены поползли в стороны, через мягкий ковер проступили гладкие деревянные доски. Потолок выровнялся, стал плоским и поднялся чуть выше. На стенах появились фотографии с рамками.

А вот и главные герои воспоминания.

– Ты серьезно?! – прервал мой мысленный поток Эрик. Он смотрел туда же, куда и я.

– Я уже пару дней подумывала так сделать. Здорово, что мне уже когда-то это удавалось, – улыбнулась я. Он продолжал смотреть в сторону и с трудом сдерживал смех. Я могла поклясться, что если бы он мог, то уже давно бы покраснел.

А все потому, что перед нами развернулась очень милая сцена. Все та же маленькая девочка в цветастой пижаме кружит вокруг сидящего в глубокой задумчивости все того же парня. И эта маленькая девочка под собственный веселый смех собирает длинные каштановые волосы парня в два веселых хвостика.

Я не могла насмотреться на эту картину. Хотя где-то в глубине души мне было стыдно за свои выходки.

– Ты позволял делать с собой все что угодно, да? – догадалась я.

– Конечно. Играть со мной тебе было явно интереснее, чем с куклами Барби, – с гордостью добавил он. – И пока это не переходило черту безопасности, я соглашался на все. К слову, ты редко придумывала что-то, что могло мне не понравиться. Он покосился на парня. – Тебе всегда было так весело, что не согласиться на что-то было фактически нереально.

Он перевел взгляд и встретился с моими глазами. Эрик увидел в них тот вопрос, который я и хотела задать. А может, меня просто выдала моя дьявольская улыбка.

– Но повторно я на такое не соглашусь! – усмехнулся он.

– Правда? – я сделала максимально грустное лицо. Эрик закатил глаза.

– Тебе тринадцать лет. Мне двадцать четыре. Я защищаю мир от темной магии.

– Ты думаешь, это как-то повлияет на мое чувство стиля? – усмехнулась я в ответ. – Ладно. Так уж и быть. Не буду тебя снова мучить.

Я снова подошла к нему в объятия. Так было уютнее и теплее.

– Поразительно… мы сможем увидеть все заново!

Вдруг откуда-то из-за наших спин вышел к нашим копиям еще один человек. Хрупкая женщина, тряхнув длинными каштановыми волосами, присела рядом с Эриком.

«Она ведь даже не изменилась с тех пор», – подумала я. Я смотрела на маму.

– Она тебя не замучила еще? – она, улыбаясь, кивнула в мою сторону. Эрик тоже улыбался ей.

– Пусть играет. Все равно через неделю уезжать, успею отдохнуть.

– Ладно, – она встала с пола. – Через полчаса ужин будет готов.

Мама ушла.

Эрик, стоящий рядом со мной, вздохнул. Я не стала ничего говорить. Он скучал по родителям, это было очевидно. Я решила сменить воспоминание. Закрыв глаза, я начала разглядывать калейдоскоп памяти, как каталог в интернет-магазине.

Стоп. Я выбрала.

Наверное, это было жестоко и эгоистично по отношению к Эрику. Но об этом я подумала уже позже.

А сейчас я наблюдала за тем, как любящая семья в полном составе под новогоднюю музыку наряжала елку. Это была уже наша квартира.

– Это был лучший Новый год за всю мою жизнь… – сказал Эрик, улыбаясь.

– Прости. Наверное, тяжело на это смотреть… – я уже подумывала все же сменить воспоминание.

– Нет, ты чего! Я рад, что могу увидеть это снова, – он, не отрываясь, смотрел, как мама и папа вместе с нами вешают игрушки на мохнатую ель. Я сидела у папы на руках, пытаясь дотянуться до самой высокой ветки. А Эрик вместе с мамой натягивал гирлянду.