— Вам еще что‑то нужно?

Она прекрасно помнила, как он смутил ее один раз, спросив,есть ли у нее ухажер. Вдруг он снова заведет разговор о личной жизни? ОднакоСвиноедова интересовало совсем не это.

— Люся, — сказал он едва ли не шепотом, низко наклонившисьнад ней. — Признайтесь, куда вы уходили с той вечеринки?

Люсю мгновенно прошиб холодный пот. Она вздрогнула и тихопискнула. Если Свиноедов ее в чем‑то подозревал, его подозрения навернякаукрепились. На самом деле беднягу задел не его вопрос. Арт‑директор дышалей прямо в ухо, и он был мужчиной, а с такими ощущениями она до сих пор ни разуне сталкивалась. Впрочем, когда его слова достигли Люсиного сознания, она нашлав себе мужество выразить неудовольствие:

— Вы стоите… у меня за спиной. Так неудобноразговаривать.

Свиноедов молча обогнул стол и выбрал то же самое место, чтои ответственный секретарь незадолго до него. Стало только хуже, потому что хотьарт‑директор и не был таким противным, он всегда казался ей вещью в себе,и в его присутствии она ощущала смутную тревогу. А выдерживать пристальныевзгляды она еще не научилась. Скорее всего никогда и не научится. Вот Белоярованаверняка уже лет в пять могла полком командовать. Короче говоря, либо тырождаешься самоуверенным, либо всю жизнь пытаешься в себе эту самоуверенностьвоспитать. Разумеется, безуспешно.

— Так что насчет вечеринки? — напомнилСвиноедов. — Алла очень долго ходила с вашей сумочкой в руках. Вас небыло. А я, как идиот, носился с двумя бокалами шампанского.

— Их же опустошила эта… Жузич…

— Я сходил за другими. Люся, меня официальные лицаспрашивали, не исчезал ли кто во время вечеринки минут эдак на сорок. Про вас яне распространялся. И теперь хочу, чтобы вы сказали мне правду.

Люся некоторое время стесненно дышала, потом рискнулавстретиться со своим собеседником взглядом:

— Правду? Хорошо. Мы с фотографом вышли проветриться, аобратно нас не пустили. Целый час мы в предбаннике тряслись от холода, потомрешили забраться на второй этаж — там форточка была открыта…

Свиноедов посмотрел на Люсю с подозрением:

— И что — забрались?

— Ну… Да. Забрались.

— Вы что, пьяные были? — спросил он и сам себеответил: — Конечно, пьяные. Всякий, кто свяжется с Миловановым, быстро приходитв состояние негодности. Надеюсь, он к вам не приставал? После того как выпротиснулись в форточку?

— Нет, не приставал. И форточка не понадобилась.

Нам Клебовников балкон открыл, — неохотно призналасьЛюся. — Он там на втором этаже… находился. Увидел нас через стекло.

— Отлично, — пробормотал Свиноедов. — Значит,когда я искал вас по всему залу, вы торчали в предбаннике с Миловановым?

— Да, — кивнула Люся и подумала, что ещенеизвестно, действительно ли он искал ее по всему залу. Может быть, он сам…куда‑нибудь отлучался.

От этой мысли ей стало не по себе. Понятно, что милицияподозревает всех и каждого. А что будет, если они здесь, в редакции, тоженачнут подозревать друг друга? Она сразу же вспомнила о стычке Клебовникова сБелояровой. Между прочим, из‑за пистолета. О странном поведении уборщицыЗинаиды на вечеринке и тогда, в туалете, когда она с Аршанской повздорила.Может быть, следовало рассказать об этом кому‑нибудь?

Она подняла глаза и посмотрела на Свиноедова испытующе. Какона может не доверять человеку, который не сделал ей ничего плохого? Каждыйдостоин доверия до тех пор, пока не доказал обратного.

— Послушайте, Константин, — вполголоса сказалаЛюся. — Мне нужно с вами поговорить. О той вечеринке… И не только. Нехотите после работы зайти со мной в кафе? Я угощу вас чашкой кофе.

Никогда в жизни она не произносила таких слов. И непроизнесла бы. Но сейчас речь шла об убийстве, и это все меняло.

— Ладно, — на удивление быстро согласилсяСвиноедов. — Только с одним условием. Я сам угощу вас кофе. Нет, пожалуй,я угощу вас ужином. Вы любите жареную картошку? — Заметив, что Люся сильносмущена, он бодро добавил: — Вы такая тощая, что всякому нормальному человекунемедленно хочется накормить вас чем‑нибудь жирным.

Сначала Майя решила, что сегодня великий день. Сильвеструпривезли очередную порцию фильмов, и он позвал ее посмотреть новыйфантастический боевик со звездами первой величины в главных ролях. Она получалаудовольствие, наблюдая за реакцией шефа — краем глаза, разумеется. Когда онулыбался, она пыталась распознать, искренняя это улыбка или ироническая. Еслион смеялся, ей было смешно вдвойне. Ему нравилась Кейт Уинслет, и Майя немножкоревновала, потому что Кейт в этом фильме была сногсшибательна.

Однако фильм только начался, и тут зазвонил мобильныйтелефон Сильвестра. Тот вышел из комнаты, нажав на кнопку «пауза», и Майядогадалась, что босс ведет разговор о чем‑то важном. Она не слышала слов,зато уловила его взволнованный тон. Когда он вернулся, по лицу стало понятно,что просмотр подошел к концу.

— Придется сделать перерыв. Сейчас заедет Белоярова.

— Зачем это? — удивилась Майя.

Прежде руководство «Блеска», впрочем, как и других печатныхизданий, в которых Сильвестр вел колонки или рубрики, не удостаивало его личнымпосещением.

— Ни фига себе вопрос, — возмутился тот. —Когда за тобой заезжают всякие Акакии, я же не спрашиваю, зачем ты подводишьглаза и отправляешься с ними гулять под ручку?

— Ах, это… — растерялась Майя.

Она всегда подозревала, что Алла Белоярова относится к еебоссу чересчур тепло. Но что он тоже к ней неровно дышит — такое ей и в головуне приходило.

— Пойду, посмотрю, что у нас там, на кухне, —небрежно бросил Сильвестр. — Кажется, мы чашки не вымыли.

Он испарился, а Майя подошла к телевизору и легонькощелкнула замершую в неподвижности Кейт Уинслет по носу.

— Вот так‑то, — сказала она. — Жизньидет своим чередом. А нам остается только моргать и улыбаться.

Белоярова домчалась очень быстро. Сильвестр к ее приездусменил футболку на любимую спортивную рубашку и поставил на журнальный столиклучшие чашки. Две штуки.

— Ты не обидишься? — спросил он Майю.

— Разумеется, нет. Дама с вами приедет общаться. Я‑тоей зачем?

Не очень ей нравилась Белоярова, честно говоря. Слишкомхолодная, на ее взгляд. Хотя мужчины в большинстве своем бывали очарованы.Босса скорее всего пленило сочетание яркой внешности и острого ума. Впрочем, нефакт.

Белоярова всего‑то дошла от машины до подъезда, норазрумянилась так, будто бегала на лыжах. Из‑под лохматой лисьей шапкивыглядывали два глаза в стрельчатых ресницах, которые с удовольствием примерилабы любая женщина. Майя вежливо поухаживала за гостьей и отправилась на кухнючитать книгу, передав эстафету боссу.