— Нет-нет, ничего, — улыбнулся Геральт. — Мыпросто беседуем.

— Ага, — кивнул Регис. — Не знаю, заметили ливы, господа… Но у этого циклопа на гобелене, о, вон у того с пальцами… Гляньтена пальцы его ног. У него, я не боюсь это сказать, две левых ноги.

— Да-да, — без тени удивления подтвердил камергерле Гофф. — Таких гобеленов в Боклере множество. Умелец, который их ткал,был истинным мастером своего дела, но страшно много… э… пил. Служитель муз,сами понимаете, господа…

* * *

— Нам пора, — проговорил ведьмак, избегая взглядаразгоряченных вином девушек из-за соседнего стола, за которым занималисьворожбой. — Собираемся, Рейнарт. Расплачиваемся и на лошадей — едем вБоклер.

— Знаю, куда тебе невтерпеж, — оскалился в ухмылкерыцарь. — Не боись, твоя зеленоглазая ждет. Только что пробило полночь.Расскажи, как пир прошел?

— Расскажу и едем.

— И едем.

* * *

Вид установленных гигантской подковой столов однозначноговорил о том, что осень подходит к концу и дело идет к зиме. Меж громоздящихсяна тарелках, подносах и блюдах кушаний особое место занимала дичь во всехвозможных видах и вариантах. Были там огромные кабаньи туши, оленьи окорока икострецы, самые разнообразные паштеты, заливные и розовые пластины мяса,по-осеннему украшенные грибами, клюквой, сливовыми повидлами и боярышниковымсоусом. Была осенняя птица — тетерева, глухари и фазаны, эффектно поданные скрыльями и хвостами, были запеченные цесарки, перепела и куропатки, читки,бекасы, рябчики и дрозды. Были редкостные деликатесы: дрозды-рябинники,запеченные целиком, без потрошения, поскольку ягоды можжевельника, которыминафаршировали этих маленьких пичужек, сами по себе создавали соответствующуюприправу. Не обошлось и без форели из горных озер, судаков, налимов и щучьейпечени. Зеленью разнообразила стол малая валерьяница, позднеосенний салат,который, если возникала такая потребность, можно было выгрести даже из-подснега.

Цветы заменяла омела.

В центре закругления, во главе стола, где восседала княгиняАнарьетта и наиболее уважаемые гости, на огромном серебряном подносе помещалосьукрашение вечера. Среди трюфелей, вырезанных из моркови цветов, половиноклимонов и артишоковых сердец возлежала гигантская стерлядь, а на ее спинкестояла на одной ноге запеченная целиком цапля с золотым кольцом в поднятомклюве.

— Клянусь цаплей! — воскликнул, поднимая кубок,Пейрак-Пейран, хорошо знакомый ведьмаку барон с бычьей головой в гербе. —Цаплей клянусь защищать рыцарскую честь и честь дома и приношу обетникогда-приникогда никому не уступать поля боя!

Обет наградили громкой овацией. И принялись за еду.

— Клянусь цаплей! — рявкнул другой рыцарь своинственно торчащими во все стороны метельчатыми усами. — До последнейкапли крови в жилах своих защищать границы и ее сиятельство Анну Генриетту! Ачтобы доказать свою верность, клянусь изобразить на щите цаплю и целый годдраться инкогнито, имя свое истинное и герб свой истинный скрывая, аименоваться Рыцарем Белой Цапли! Пью за здоровье ее княжеского сиятельства!

— Здравия! Счастье! Виват! Да здравствует ее милость!Анарьетта поблагодарила легким кивком головы, украшенной филигранной диадемой.Бриллиантов на княгине было столько, что, даже просто проходя мимо стекла, онамогла покрыть его поверхность царапинами. Рядом с княгиней, глуповато улыбаясь,сидел Лютик. Немного поодаль, между двумя матронами, восседал Эмиель Регис,вампир. Одет он был в черный кафтан и выглядел точь-в-точь как положеновампиру. Услуживал матронам и забавлял их конверсацией, они же увлеченнослушали.

Геральт схватил блюдо с заливным судаком, украшеннымпетрушкой, и подал сидящей по левую сторону Фрингилье Виго, на которой былоплатье из лилового атласа и невероятно шикарное колье из аметистов. Фрингилья,поглядывая на него из-под черных ресниц, подняла кубок и загадочно улыбнулась.

— Твое здоровье, Геральт. Рада, что нас посадилирядышком.

— Не хвали день до захода… — Геральт не докончил иулыбнулся. Настроение у него было в принципе неплохое. — Пир еще тольконачинается.

— Совсем наоборот. Он уже достаточно затянулся, и порабы тебе начать делать мне комплименты. Долго я еще буду ждать?

— Ты обворожительно прекрасна.

— Ну, не так уж сразу с места в карьер, —засмеялась она, ведьмак мог бы поклясться, что сказала она это совершенноискренне. — Страшно подумать, до чего мы можем в таком темпе дойти к концувозлияния. Начни с… хм… Ну, скажи, что платье я выбрала со вкусом и что лиловыймне к лицу.

— Лиловый цвет тебе к лицу, но, честно говоря, мне тыбольше понравилась в белом.

Он заметил в ее изумрудных глазах вызов. И боялся егопринять. Уж в таком-то хорошем настроении он все же не был.

Напротив них посадили Кагыра и Мильву. Кагыр сидел междудвумя молоденькими и беспрестанно щебечущими дворяночками, кажется,баронессами.

У лучницы в кавалерах оказался пожилой, угрюмый и молчаливыйкак камень рыцарь с лицом, изъеденным оспинами.

Немного дальше расположилась Ангулема, верховодя и вызываясуматоху среди юных странствующих рыцарей.

— Что такое? — верещала она, поднимая серебряныйнож с закругленным концом. — Без острия? Неужто боятся, что мы примемсятыкать друг в друга, или как?

— Такие ножи, — пояснила Фрингилья, —употребляются в Боклере со времен княгини Каролины Роберты, бабки АнныГенриетты. Кароберта прямо-таки из себя выходила, когда во время выпивок гостиковыряли ножами в зубах. А ножом с закругленным концом в зубах не поковыряешь.

— Что верно, то верно, — согласилась Ангулема,шельмовски гримасничая. — К счастью, подали еще и вилки!

Она сделала вид, будто сует вилку в рот, но под грознымвзглядом Геральта остановилась. Сидящий по правую руку от нее молодой рыцарьзашелся бараньим фальцетом. Геральт взял тарелку с уткой в желе, подалФрингилье. Он видел, как Кагыр разрывается на части, выполняя капризыбаронессочек, а те глаз с него не сводят. Видел он и то, как юные рыцариувиваются вокруг Ангулемы, наперебой подавая ей кушанья и ржа над еенемудреными шутками.

Он видел, как Мильва крошит хлеб, уставившись взглядом вскатерть.

Фрингилья, казалось, читает его мысли.

— Неудачно попала твоя неразговорчивая подружка, —шепнула она, наклонившись к нему. — Что делать, такое случается, когдараспределяют места за столом. Барон де Трастамара не грешит галантностью. Исловоохотливостью.