— Ну, папа же у тебя орел? Значит, и ты орленок, ловкий и отважный. И все у нас получится, главное — верить в свои силы.

— Может, хватит друг перед другом расшаркиваться? Или ждете, пока ваш феникс сам себя на вертел насадит и поджарится? — зашипел Гиннар, не сводивший напряженного взгляда со стены, где в тенистом зеркале рядом с инопланетным звездолетом кружила полыхающая птица. Без управления чужим разумом она пыжилась, как задиристый петушок на рыночных соревнованиях, и бестолково билась грудью в железную обшивку, из которой и впрямь кое-где торчали острые штыри.

Индра торопливо кивнул Василию Ивановичу и тут же рванул в небо, забыв в траве уже бесполезный крылатый шлем. Василий Иванович посмотрел ему вслед и с тихим вздохом опустил серебристый венец из двух переплетенных полосок-веточек на голову. Вот ему, старому богатырю, он оказался впору.

* * *

… он жил тысячи лет, осеняя своим крылом достойнейших, храня в себе память всех предыдущих поколений правителей. Он приходил во время великой беды, и полчища врагов падали ниц от ужаса перед его величием и могуществом, ибо мог он уничтожать целые города, выпускать моря из берегов, а небо и землю менять местами. Цену он брал за свой призыв под стать своей мощи, выпивая жизнеогонь едва ли не до дна, потому и взывали к нему не часто, а лишь в минуты самого страшного отчаяния.

Но сейчас он столкнулся с чудищем, которого раньше не видывал. Холодное, бездушное, оно лениво плевалось в него раскаленными лучами и не поддавалось никаким атакам. Самое несокрушимое в двух мирах волшебное создание лишь изранило себе грудь о железную кожу твари, заслонившей собой Солнце, и практически обессилело. Все же феникс был существом не только из огня, но и из плоти, а перелет через извечную тьму, мертвую и холодную, отнял очень много энергии. А существо, державшее его своим разумом, не могло помочь практически ничем.

Юноша, почти молодой мужчина, сейчас он казался неразумным мальчишкой в своем отчаянии. Феникс смутно чувствовал огромную любовь своего носителя к нему, и поэтому почти не гневался и даже не пытался испепелить содержимое его черепной коробки. Мальчик был почти бесполезен, он даже не мог подсказать, куда бить. А потом и вовсе пропал.

Феникс заметался в ледяной пустоте. Он и без того с трудом держал согревающую его оболочку, скорлупа которой уже трещала по швам. Нужно было срочно возвращаться, но проклятая железная тварь не поддавалась ударам. Он наскочил раз, другой, третий…

И вздрогнул, услышав в голове у себя незнакомый голос.

— Тише, сынок, тише. Ничего, что я к тебе так фамильярно? Прости уж старика, на почтительность и расшаркивание согласно твоему статусу времени нет. Прекрати бить в обшивку корабля, тем более, около оружейных отсеков, тут броня крепче всего. Нужно лететь до кабины управления, а перед этим подпалить двигатель. Слушай внимательно, я расскажу, как это сделать…

Феникс разозлился. По ту сторону вместо мальчика его рода и племени появился незнакомый человек, вдобавок старый. Разум чужака был ясным и удивительно подвижным для его возраста, да и тело оказалось крепким, но возраст давал о себе знать. Мальчик ощущался как огонь, подвижный и живой. Старик — как неподъемная скала с острыми краями.

«Испепелю!» — взревел феникс и гневно забил крыльями. Но вдруг что-то подхватило его, промчалось невидимым прохладным ветерком вокруг тела, от кончика длинного полыхающего хвоста до клюва, остудило разгоряченную голову.

А перед глазами, как живой, встал мужчина, тот же, который оставался на земле, н одновременно другой — молодой и полный сил, светловолосый, с пышными усами и залихватской улыбкой. В зелено-желтой военной рубахе, подпоясанной широким кожаным ремнем, на пряжке которого сияла пятиконечная звезда с серпом и молотом внутри. Вот изображение мелькнуло и пропало, и вместо солдата в гимнастерке встал седовласый ученый в темном отглаженном костюме. За спиной его была кафедра, у огромных окон — десятки телескопов, на стенах — картинки планет. Он с воодушевлением рассказывал что-то группе школьников в синих костюмах и коричневых платьях с белыми фартучками, а те слушали его с жадностью, открыв рты.

«Ты звездочет! — поразился феникс. — Воин и мудрец одновременно!»

— Вроде того, — усмехнулся чужак, но по-доброму, как старый друг. — Давай работать, пока окончательно силы не иссякли. Вот смотри, эти торчащие дула — пушки, их облетай стороной. Нам надо опуститься ниже, под брюхо. Видишь место, откуда вырывается пламя? Оно горит с помощью окислителя, за счет него посудина движется в безвоздушном пространстве. Лети туда, я покажу, где двигатель. Бей сначала по нему, а потом по кабине управления, она на самой верхушке.

* * *

Только ярость, полная боли и злости, мешала Индре погрузиться в бездну отчаяния. Принц полыхал гневом, продираясь сквозь строй уцелевших, и нещадно слал исполинам темные туманные подарки, заставлявшие врагов задыхаться от ужаса и падать вниз.

Но на саранчу, не обладающую интеллектом и сознанием, его магия не действовала. У кузнечиков-переростков были две цели в жизни — жрать и убивать, более высокие материи их не интересовали.

Рагнар загнал остатки войска в небо над лагерем с ранеными и над крепостью. Воздушники, работавшие на пределе сил, окутали территорию вихрями, не пускавшими саранчу внутрь. И теперь та кружила над землей, от бессилия грызя деревья и траву. Огневики время от времени плевали в тварей клубками пламени, но бреши в полчище генно-модифицированных насекомых затягивались мгновенно.

Вот, судорожно кашляя, полетел вниз Ильяс из рода Сахават, воздушное крыло боевого круга. Его едва успели подхватить другие соколы, чтобы тот не разбился о камни. На земле они передали обессилевшего воина целительницам.

«Выгорел, — с тоской подумал Индра. — Минимум неделю не сможет колдовать. Если вообще переживет сегодняшнюю мясорубку. Где же отец? Где госпожа Илона со своим даром? Где хоть какая-то подмога?»

От пятисотенного войска осталась едва ли четверть. Четверо драконов были ранены, один — мертв. Еще один, зеленый, едва держался в воздухе. Правитель Мангус Громовержец в ипостаси рептилии сидел на земле, нахохлившись, как курица, и злобно порыкивал в сторону ищеек, которые кружили неподалеку, пока Ровена врачевала ему подранные зубастой саранчой крылья. Его место над шатром с ранеными заняла Эльза, со злой радостью опалявшая самых прытких нефилимов и ищеек огненной струей.

Подмога пришла неожиданно, откуда не ждали.

— В сторону! — ревел, как укушенный, Айрел, несясь на сумасшедшей скорости между рядами сражающихся, едва не чиркая крылом по воздушной защите. — Задержать дыхание! Натянуть на носы ткань, любую!

А следом за драконом несся