не поместятся внутри. Помоги мне встать, надо бежать к крепости, надо успеть хоть что-то, расширить катакомбы, углубить их…

«Но как же остальные? Как люди в городах, как животные? А леса и поля, а сады и огороды?! Саранча поест все на своем пути! Они могут пролететь сотни и тысячи километров и сбиваться в стаи до нескольких миллиардов особей!»

Илона постучала пальцами себя по уху, заставляя включиться жучка, и сбивчиво, глотая слова, предупредила Индру о новой напасти.

— Все как по библейским казням, только еще страшнее, особенно саранча. Я не знаю, что оно такое, потому что на обычное насекомое эта пакость похожа только крыльями и размером. Переносите раненых в крепость, столько, сколько сможете. Я попробую… еще раз.

— Будьте осторожны, — шепнул принц и отключился.

Илона осталась сидеть на земле, тяжело дыша. От нервного потрясения стучали зубы. Она обхватила трясущимися руками коленки и посмотрела на Финдана, не сводившего с нее задумчивого взгляда.

— Ты не земляная, — сказал он, и голос его дрогнул.

Врать перед лицом смертельной опасности, которую мог не пережить никто, не было смысла.

— Не земляная, — кивнула Илона, вытирая мокрый лоб. — Рагнар просил никому об этом не говорить. Он знает, кто я, но почему-то боится за меня и молчит. И я тоже почти ничего не знаю…

— А что ты знаешь? — спросил сокол, и в глазах его мелькнула тревога.

— Только то, что старый атлант сказал. У меня нет магической силы, только дар.

Она шмыгнула отекшим от слез носом и призналась.

— Атлант Оллин сказал, что я живая. Не знаю, что это значит, но я…

Финдан с присвистом выдохнул.

— Ни слова больше, — прошептал он, сжимая ее плечи. — Мы не знаем, какие уши нас слушают.

— Ты понимаешь, о чем говорил атлант? Мне показалось, он давно выжил из ума.

— Выжить-то выжил, но дураком отнюдь не стал, — невольно хмыкнул сокол. — И Рагнара я могу понять, почему он ни слова не сказал никому, разве что повелителю. Видимо, испугался повторения прошлого, ибо береженого и боги берегут.

— Рагнар испугался? — изумилась Илона. — Да он самый храбрый человек из всех, кого я знаю! Тьфу, конечно же, нечеловек…

— Так не за себя же испугался. А за тебя. И я как раз его понимаю, он едва пришел в себя после смерти Росалинды, и когда подобный дар снова замаячил на горизонте, он, естественно, сделал все, чтобы утаить его носительницу от остальных.

Илоне казалось, что от хоровода мыслей сейчас лопнет голова.

— Росалинда — это жена его? Та самая, которую убил тиран?

— Да, — кивнул сокол. — У вас с ней один и тот же дар. Но даже она не могла поднимать землю до небес.

Он потер лоб и тяжело вздохнул, а затем тоже сел в траву.

— Ты обмолвилась, что дружишь с землей? Какой ты ее видишь? Это важно. Забудь о войне, о саранче, о горящем мире и прочей пакости. Вспоминай и говори.

— По-разному, — задумалась Илона. — Сейчас зверьком, то ли кошкой, то ли лисой, то ли белкой. Но обычно — девчонкой, смешной такой, с косичками, ясноглазой и улыбчивой. Она еще в первый раз спросила, помогу ли я ей.

— Девчонкой, значит, — покачал головой Финдан, не веря своим ушам, а затем рассмеялся. — Ну дела.

И с облегчением ссутулил плечи.

— Слушай меня внимательно. Иди назад, к той самой девчонке или зверьку, неважно, какой ее сама видишь, такой перед тобой и появится. И обними ее, приголубь и утешь. Не думай о том, как победить и как драться. Это ее задача, не твоя. Напомни ей, что ваш мир, конечно, моложе нашего и многих других, но уже успел пережить кучи катаклизмов, рухнувших цивилизаций и прочего в том же духе. И все еще пыхтит, крутясь в космосе на привычном месте. И сейчас все будет хорошо, просто пусть поднимется и стряхнет с себя всю эту наносную муть, всех тварей, желающих ей зла.

— Вот так просто?

— Для тебя — просто, для меня — не очень, — подмигнул ей сокол. — Ты с ней точно договоришься, она тебя породила, и ты ей явно по душе. Просто такое бывает, испугалась немного, она ведь у вас и вправду малышка совсем…

— Это планета-то малышка?! Ей миллиарды лет!

— В сравнении с остальной Вселенной — кроха, совсем дитя. Которое сейчас перепугано и ревет от боли и ужаса, забыв о том, что само по себе является мощнейшей стихией.

— Ты так говоришь о нашей планете, будто она действительно живая, с сердцем и душой, — невольно улыбнулась Илона.

— А какая? — сокол даже удивился. — Тем более, для тебя, сама же чувствуешь. И еще — думай о том, что все в итоге закончится хорошо. Ни одной плохой мысли в голове, даже если небо и впрямь будет падать на землю. Мы все равно выстоим и победим.

— Рагнар мне то же самое говорил, — кивнула Илона. — А откуда ты знаешь, что именно надо делать? У тебя тоже была жена с подобным даром?

— Матушка, — губы Финдана тронула грустная гримаса. — Ее вместе с Росалиндой и убили по приказу Стратора. Мне тогда едва исполнилось три года…

Он встряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли.

— Довольно болтать, мы зря теряем время. Повелитель уже в открытом космосе, до летучего корабля совсем недалеко. Пора и нам начинать.

Хорошо ему говорить! Илона закрыла глаза и, содрогаясь от чужой безнадежности, снова погрузилась в привычную ей теплую тьму с картинками, что были одна страшнее другой. Планета беззвучно кричала от боли, корчилась умирающими животными и людьми, полыхала пожарами, охватившими огромную часть суши. И только белоснежные башни, тянущие из ее недр все соки, стояли крепко, словно были здесь с начала времен.

Илона прикусила до крови нижнюю губу, чтобы собственная боль вернула ее в реальность. А перед сомкнутыми веками появилась девчонка, худенькая, загорелая едва ли не до черноты, как все дети южных курортных городков. Со светлыми волосами, заплетенными в косички, с льняными бровями и конопушками на маленьком коротком носике. Она горько плакала, зажав в кулачке цветочек, с которого облетали лепестки, прямо на глазах превращавшиеся в труху.

Ребенок, маленький и напуганный, от страха забывший, что проблемы — это всего лишь препятствия, преодолеть которые ему по силам, не сейчас, так потом. Также рыдала Алиса, упав в первый раз с качелей. И маленький Лешка со двора, потерявший новые часы, за которые «мамка дома голову оторвет». И Женька, когда чиновник распорядился забрать у нее старенький спортивный лук, чтобы не случилось «непредвиденного». И Мишаня, получивший от скандалиста Репьева