живую энергию камней, деревьев и почвы, и двигаться по ней…

Прямо над их головами в сторону люпиновой поляны с ревом пролетел зеленый дракон, из пасти которого валил дым. Видимо, спешил на подмогу своему правителю.

— Рагнар — воздушник, чему он мог тебя научить? — скривился Финдан. — Базовым методам, которые у нас каждый адепт-первокурсник знает?

— Ну, простите, — обиделась Илона. — Как у нас на Земле говорится, мы академиев не кончали. Тем более, летающих по воздуху.

— Не расстраивайся, — тут же смутился сокол. — Будем учиться в полевых условиях.

В долине за их спинами полыхнула до небес и с треском опала огненная стена.

— Главное — не отвлекайся на бой вокруг. Земля тебя предупредит в случае опасности снизу, а сверху я подстрахую, — наставлял Финдан. — Чувствовать стихию ты уже умеешь. Теперь нужно расширить границы за пределы долины. И ради всех богов, не реагируй ни на каких лисичек и мышек, спрятавшихся в почве, а то знаю я вас, нежных девиц. Не трать силу зря.

Жук в волосах Илоны зашевелился, сползая по щеке к шее, а затем забираясь в ухо.

— Отец преодолел барьер белобрысых и летит ввысь, — раздался голос Индры. — Я в крепости с ребятами, мы отслеживаем его перемещения. Твари после воскрешения атакуют с удвоенной злостью. Но радует одно.

И принц зловеще хмыкнул.

— После смерти белобрысые, которые погибли, тоже стали рептилиями. Видимо, сила, полученная от пожирания людей, просто развеялась по ветру. Сейчас их осталось не больше пяти десятков. Правда, и наше войско поредело на треть. Но мы справимся, госпожа Илона. А теперь начинайте, как договаривались.

Илона послушно опустилась на колени и уперлась ладонями в валун с розоватыми прожилками, лежащий у реки. Закрыв глаза, она отрешилась от доносившихся со всех сторон звона металла, криков боли и ярости, треска горящих деревьев, рева драконов и ищеек. Земная энергия охотно льнула к ее пальцам, словно поглаживая изнутри.

Финдан, стоящий сзади, ощущался великаном, вырубленным из скалы, только живым и теплым. Не сломить его ни бурям, ни опасностям, ни несчастьям, он — камень, который жил сотни лет и проживет еще столько же. Илона невольно позавидовала его мощи и спокойной уверенности в своих силах.

У нее все было совсем иначе. То ли действие крови Индры начало ослабевать, то ли сказалась общая усталость и бессонная ночь, но тревога снова забилась в груди птицей, пойманной в клетку. И как она не пыталась успокоиться, ничего не выходило.

Стоп. А ее ли это тревога?

Пальцы онемели, и она с изумлением почуяла, что огромный камень тянет из нее тепло. Перед закрытыми глазами во мраке заплясал странный зверь, очерченный лишь светлыми контурами. Вот он отрастил пушистый лисий хвост, который тут же исчез, но появились кошачьи уши на круглой мордочке, а затем зверек встал на задние лапы и уселся на хвостик, словно рыжая лесная белочка.

Крохотное животное взглянуло на Илону блестящими глазками и сложило лапки у груди.

«Это твои страхи? — поразилась Илона, и тут же горло словно сжало ледяной рукой — настолько сильным оказалось чужое отчаяние. — Малышка… Иди ко мне! Покажи, что случилось?»

Ехидный внутренний голос едва успел хмыкнуть, что «малышке» четыре с половиной миллиарда лет, и она наверняка может сама за себя постоять, а странное создание, снова отрастившее лисий хвост, доверчиво прыгнуло в протянутые ладони, пробежало по предплечью и прижалось к груди. И Илона поклялась бы чем угодно, что чувствовала биение маленького сердечка и ощущала теплую шерстку под пальцами на обоих планах бытия — реальном и магическом.

Кошачья мордочка приблизилась к ее лицу, диковинный зверь обхватил ее за шею лапками и прижался к щеке. И Илона снова увидела картинки, как в прошлый раз, когда она впервые поняла, что земля — живая, и пообещала ей помочь. Но теперь каждая из них заставляла содрогаться от ужаса.

По всему миру прямо на глазах росли ввысь уродливые мраморно-белые башни, вытягивая силу из почвы. Костяной забор тянулся вдоль горных хребтов, скалясь надетыми на пики человеческими черепами. Десятки нефилимов с помощью магии разворачивали самые широкие русла рек в сторону башен. Наплевав на то, что в иссохших лесах измученные звери вскоре умрут от жажды и пожаров, а перед этим станут рвать друг друга, чтобы наесться досыта в последний раз. Потому что впереди голод, которому не будет конца и края.

Но до него они просто не доживут.

На улицах городов сновали ищейки, тысячи тварей. Они рыком загоняли перепуганных людей по домам, приказывая оставаться внутри зданий и не высовываться. На одной из площадей ярмарочные торговцы пытались собрать сначала свой нехитрый скарб, но с неба рухнул огненный дождь, цветастые палатки заполыхали, и люди ринулись врассыпную, сшибая с ног стариков и детей.

Вода в оставшихся реках и ручейках стремительно краснела. Испуганные жабы толпами бежали от опасных водоемов, прямо через трассы, рискуя быть сбитыми первым же автобусом. Рыбы всех цветов и размеров выпрыгивали на берег, широко разевая рты, где и умирали, разъедаемые заживо непонятной хворью, что оставляла на теле нарывы с палец толщиной. Голодный пеликан проглотил несколько плотвичек одну за другой и через минуту рухнул замертво, из раскрывшегося при ударе клюва хлынула кровь.

Бежали с плодородных полей крысы, белки, барсуки, отчаянно кашляя и задыхаясь. А коровы с лошадьми, пасшиеся много дней в зеленых наливных лугах, бились в предсмертной судороге, суча копытами в высокой траве.

Боль. Всюду боль, пронизывающая и страшная, заставляющая кричать криком. Но бесполезно. Голоса людей, птиц, животных охрипли от мучений, и ни один бог в мире, если он действительно существовал, не мог расслышать страдающих.

А над темнеющими равнинами поднимались стаи насекомых, целые летучие облака, растянувшиеся по всей линии горизонта. Миллиарды тварей с огромными жвалами, выпученными блестящими глазами и лапками кузнечика летели вперед, оставляя за собой безжизненные пустыни.

…Илона очнулась на земле, захлебываясь собственным криком и слезами. Кто-то подхватил ее за плечи, и она расплакалась, уткнувшись в рваный кожаный доспех.

— Больно, как больно! Красные реки выходят из берегов, животные гибнут, люди горят заживо в огненном шторме!

Мужчина, большой и крепкий, как скала, осторожно гладил ее по голове. И рядом с ним чужая боль уходила, оставляя пустоту в голове и звенящую слабость в теле. Но разум все равно работал, как часы, не давая забыть о предстоящей беде.

— Бункер, — бормотала Илона, как умалишенная. — Я могу снова опустить его вниз, места хватит для всех соколов. Но…

И снова едва не зарыдала.

— Мы не успеем перенести раненых! И драконы