насчет акции протеста, но ореол славы Хванбо продолжает работать в полную мощь: феминизм в школе Уиллоуби сейчас считается очень крутым. Группка самых популярных девушек, включая Серену и ее подруг, продолжают носить мои значки «Я ЗА ФЕМИНИЗМ» на блузках, привлекая всеобщее внимание, и я чувствую себя чуточку причастной к девушкам из элиты, которые ходят с одинаковыми сумочками из ограниченной серии.

Тем не менее атмосфера действительно изменилась в одночасье, это невозможно отрицать. Девушки из команды хоккея на траве составили петицию о заказе новой формы (так как старой уже десять лет), притом желательно за счет денег, которые каждый год обычно идут на покупку надувных напольных мешков для тренировок команды по американскому футболу. Все члены драматического кружка (в том числе парни) единогласно решили заменить назначенную на следующую осень постановку «Смерти коммивояжера» Артура Миллера на «Бумажных ангелов» Дженни Лим. А недавно образовавшийся Межучастковый феминистский книжный клуб Уиллоуби, возглавляемый тремя девятиклассницами, с которыми я вообще не знакома, пригласил меня выбрать для их первого собрания книгу для обсуждения (я решила, что мы можем начать с книги «Феминизм для всех» Белл Хукс). Люди говорят о феминизме, даже выходя за рамки предложенных мной тем, иногда ставят под сомнение свои предубеждения против этого движения, и, надо сказать… в целом это довольно круто.

У Лена, правда, не все так гладко: сегодня утром я заметила, что кто-то заклеил его шкафчик оберточной бумагой, как будто на день рождения, но вместо поздравления написал «ПАТРИАРХАТ». Серена клянется, что не знает, кто это сделал.

Кафе «Братаны боба» располагается в самом последнем павильоне – одинокий признак жизни в ряду заброшенных витрин. Буйство золотых и белых воздушных шаров обрамляет вход и окружает надпись: «Специальное предложение в честь открытия: купи один чай, второй получи бесплатно!» Перекрывая шум посетителей, из динамиков льется ретро, и вообще здесь оживленнее, чем я ожидала.

– План такой, – говорю я, перекидывая обложку блокнота. – Я пообщалась по телефону с одним из хозяев, Кевином Ченгом, но не встречалась с ним лично. Давай для начала найдем его или его брата.

Лен, взявший с собой один из горновских фотоаппаратов, снимает посетителя, несущего четыре чая боба.

– Есть, босс.

Внутри кафе сияет белизной, суровое и одновременно успокаивающее, как скандинавская ванная комната. На одной стене выгнулось дугой название «БРАТАНЫ БОБА», а внутри этой дуги в стиле карикатур из «Нью-Йоркера» нарисовано напоминающее хомяка неопределимое млекопитающее, потягивающее пенистый чай с шариками боба («Я думаю, это вомбат», – предполагает Лен, хотя я не спрашивала). У окна деревянный настил, на котором можно попивать чай, любуясь великолепным видом парковки.

– Тут столько вариантов, – говорит Лен.

Мы оба изучаем меню – черную панель, на которой написана пошаговая инструкция: выберите вид чая, выберите топпинг, выберите вид молока, выберите количество подсластителя.

В зоне приготовления чая вдоль барной стойки суетятся несколько работников кафе, один из которых, наливающий кремообразную жидкость на кубики льда, замечает нас. На нем очки в прямоугольной оправе и черный фартук с надписью «Я один из братанов». Хотя, на мой взгляд, он больше похож на ботана, чем на братана [6].

– Добро пожаловать в «Братаны боба»! – выкрикивает он и манит нас подойти ближе. – Чем вас угостить, ребята?

Я начинаю объяснять, что мы пришли сюда не напитки заказывать, но Лен отвечает ему:

– Мне обычный чай с молоком и боба. И средний уровень сладости.

Я бросаю на него раздраженный взгляд, но мой напарник только пожимает плечами:

– На улице ужасно жарко.

Поворачиваясь к ботану-братану, я говорю:

– Мы вообще-то из школы Уиллоуби, которая через дорогу. Мы сотрудники школьной газеты «Горн», хотим написать материал об открытии вашего кафе. Мы пришли поговорить с Иэном и Кевином Ченгами.

– А-а! Я Иэн. – Он протягивает руку. – Рад знакомству. Элайза, правильно?

– Ага. – Я отвечаю ему своим лучшим твердым рукопожатием. – А это Лен.

– Понял, классический чай с молоком и боба для Лена. А что ты закажешь, Элайза? Оба напитка за счет заведения!

– Ой, нет, – настаиваю я. – Спасибо, но это против кодекса журналистской этики, принятого в «Горне»: мы не можем принимать какого-либо рода подарки.

– Она имеет в виду, – поясняет Лен, вынимая кошелек, – что за напитки заплачу я.

– Ну нет, – повторяю я, размахивая руками. – Он не будет мне ничего покупать.

– Хорошо, тогда я оплачу свой чай, а ей пусть достанется тот, который идет бесплатно.

Когда я и на это не соглашаюсь, Лен говорит:

– Ладно, за платный чай отдашь мне половину.

Иэн смотрит на мой значок и дружелюбно улыбается.

– Это потому, что ты феминистка? – умудренно спрашивает он.

– Нет, это потому… – и тут я сама себя одергиваю. – Знаете, я буду лавандовый чай, но с соевым молоком. И с миндальным желе вместо боба. И подсластителя вдвое меньше. – Тут я указываю на Лена. – А заплатит он.

– Сейчас будет готово.

Иэн нажимает кнопки на своем планшете.

Мы с Леном идем к одной из будок, скамьи в которых сколочены из досок. Лампочки накаливания без абажуров свисают с потолка, и, прежде чем сесть, Лен в шутку легонько хлопает по одной из них.

– Очень конкретный заказ для человека, который не собирался ничего брать.

Он занимает целую скамейку со своей стороны.

– Все просто. – Я скользнула на скамью напротив. – У меня в голове есть образ моего идеального молочного чая, так что я всегда просто стараюсь заказать нечто как можно более похожее на этот идеал.

– Так что, ты всегда хочешь одно и то же? Каждый раз?

– Ну да, конечно.

– Ага, и одежду каждый день носишь одну и ту же.

В будке вдруг становится слишком жарко, особенно в районе моей шеи. Я снимаю свитер, который в этом свете кажется тяжелым и, возможно, действительно слишком мешковатым. Я просто не думала, что кто-то на это обращает внимание.

Покопавшись в рюкзаке в поисках кошелька, я бросаю Лену два доллара.

– Ты же вроде сказала, что плачу я.

– Я передумала.

– А такое бывает?

Он пытается не испортить шутку ухмылкой. Я расправляю плечи.

– Нечасто, – говорю я. – Возможно, ты стал свидетелем единственного в жизни случая.

И не успеваю я понять, что происходит, как он щелкает меня на камеру.

– Какого черта?

– Нет фотки – нет доказательств.

Когда Иэн выкрикивает наши имена, я говорю Лену, что сама схожу за нашим чаем. Только умалчиваю, что просто хочу хотя бы ненадолго избавиться от его тошнотворного присутствия.

– Вот. – Я ставлю стаканы на стол, изучая оба. На каждом ярлычок с деталями заказа. – Это твой. – Я поворачиваю стакан ярлычком к Лену. – Обычный.