своих портретов – в тот момент, когда Лен их делал, мне казалось, что он просто щелкает мимоходом. Но вот они, передо мной, живые и гармонично выстроенные снимки.

Тут я хмурю лоб, читая что-то в блокноте, а на фоне – размытая толпа посетителей. Тут я в обрамлении золотых и белых шариков оборачиваюсь, чтобы посмотреть на что-то за кадром.

Я опускаю фотоаппарат, прикидываясь, будто ничего не видела.

– Кажется, мне пора, – заявляю я, вставая.

14

На следующее утро я осознаю, что случилось ужасное.

– Где мой свитер? – спрашиваю я у Ким, роясь в куче одежды, которую я накануне свалила на стул.

– А я почем знаю? – Она причесывается. – Вот если бы ты…

– Ничего не говори. – Я выставляю вперед ладонь, чтобы она замолчала.

Обыскиваю всю квартиру, но свитер нигде не нахожу. Потом я вспоминаю. «Братаны боба». Будка. Может, я там его забыла? Я беру телефон, чтобы написать Лену, но вдруг вспоминаю его фотографии, и мой желудок делает странный кульбит.

Я стряхиваю с себя наваждение и пишу:

Ты не помнишь, когда мы ушли из «Братанов боба», я взяла с собой свитер?

Я не получаю ответа сразу, так что бросаю мобильник в рюкзак. Приходится надеть другой кардиган, который мне намного меньше нравится: он цвета овсянки и не такой просторный, а рукава не закрывают пальцы, сколько бы я ни пыталась оттянуть их вниз. Мама просто ликует.

– Вот видишь? – удовлетворенно говорит она. – Ты выглядишь намного симпатичнее!

Лен отвечает мне только тогда, когда я уже подхожу к двери редакции, и ответ его лаконичен:

Нет.

Эта краткость одновременно раздражает и смущает меня. В то же время я чувствую некое облегчение от того, что его сообщение никак мне не помогает, ведь это значит… Ладно, я не знаю, что это значит. Так почему же я чувствую облегчение?

Мы почти ничего не говорим, пока Джеймс читает нашу статью о «Братанах боба» на одном из горновских компьютеров. Мы написали ее не вместе, но, по крайней мере, в сотрудничестве. Лен отправил мне на электронку черновик начала, а я дописала. К счастью, весь этот процесс происходил почти официально.

И вот я сижу рядом с Джеймсом, а мой соавтор стоит с другой стороны, скрестив руки на груди.

– Это обалденно, ребят, – выносит вердикт Джеймс, закончив править. – Политическая часть первоклассная, как всегда. – Услышав эти слова, я бросаю на Лена надменный взгляд, но тут Джеймс добавляет: – А еще очень здорово показано, что они за люди и чем живут. Интересная вещь.

Я ожидаю, что Лен ответит мне таким же самодовольным взглядом, но он этого не делает.

– Спасибо. – Он кивает.

Джеймс встает из-за компьютера.

Я хотела было сесть на его место и заняться правками, но он задерживается возле меня.

– Погоди-ка, Элайза, – говорит он, изучая меня. – Ты как-то необычно выглядишь.

– Это все свитер, – вставляет Лен. Мы оба с любопытством смотрим на него, а он только пожимает плечами. – Обычно она ходит в другом.

Эти короткие рукава еще неудобнее, чем я думала.

– Тот я, похоже, забыла в «Братанах боба», – объясняю я Джеймсу, потирая голые запястья. – Позвоню им, когда они откроются, может, кто-то его нашел.

Я снова поворачиваюсь к компьютеру, но тут замечаю Касси Хасинто, идущую мимо. У нее на груди значок вроде тех, что я делала, только «Я ЗА ФЕМИНИЗМ» напечатано ярко-розовыми буквами.

Я не делала таких бейджей.

– Касси. – Я останавливаю ее. – Что это у тебя?

– А, – говорит она. – Ну, я много думала насчет того, что ты написала, и в целом я с тобой согласна. Хотя ужасно несправедливо, что ты обругала всех членов редакции, ведь есть и те, кто голосовал за тебя. – От ее упрека я болезненно морщусь. – У тебя больше опыта, а в речи Лена мало что было по делу. Без обид, Лен. – Тот в жесте капитуляции поднимает обе ладони. – Так что я хотела показать, что поддерживаю тебя. – Касси дарит мне сияющую улыбку. – Как Серена.

– Но где ты его взяла? – Я по-прежнему в замешательстве.

– Значок? – Касси указывает на свой бейджик. – Купила у Натали.

– Ты… его купила? – Ощетинившись, я отыскиваю взглядом Натали, болтающую с Ааравом на другом конце класса. – У Натали?

Я спрыгиваю со стула и, споткнувшись, топаю к ней. Лен увязывается за мной, хотя его не звали.

– Ты продаешь значки «Я ЗА ФЕМИНИЗМ»? – требовательно спрашиваю я.

Аарав и Натали обрывают разговор.

– Ага. – Натали рассматривает мой свитер, на котором значка нет. – А ты хочешь купить? Два доллара за штуку.

– Чего?.. – Я пытаюсь говорить членораздельно. – Почему ты это делаешь?

– А почему нет? Сейчас на эти значки огромный спрос. – Она поворачивается к Аараву, а тот кивает, точно подельник. – Я отвечаю на запрос общества, только и всего.

– Но ты же раньше говорила, что, когда я подняла тему сексизма, я сильно преувеличила. – Я тычу в нее пальцем. – А теперь ты наживаешься на том, во что даже не веришь?

Натали и глазом не моргнула.

– Я не говорила, что не верю в феминизм, – отвечает она. – Просто я не согласилась именно с тобой.

Она собирает свои вьющиеся волосы и закручивает их в самый тугой пучок на виске из всех, что я видела в жизни.

Вдруг ко мне приходит мысль, настолько ясная, что я поражаюсь, как же раньше до нее не дошла.

– Так это ты? Это ты опубликовала манифест в «Горне». Значит, это ты начала весь спектакль!

Натали фыркает и позволяет волосам опять рассыпаться по плечам.

– Не заводись ты так, Элайза. Это просто значки.

– Это не просто значки! – Я стараюсь не орать, но это трудно. – И дело совсем не в них.

Натали косится на Лена, как будто не понимая, почему он тут стоит. Я тоже не понимаю.

– А ты что думаешь, Лен? – спрашивает Натали.

Мгновение он разглядывает фальшивый значок на ее блузке. На меня он не смотрит.

– Я куплю такой, – заявляет он.

– Тебе бы только зубы скалить, – бросаю я и ухожу.

•••

После школы мы с Вайноной стоим у нее дома над обеденным столом – здесь мы устроили командный пункт для нашей акции протеста. Серена не смогла прийти из-за собрания Ученического совета, но, как заметила подруга, ее настоящая работа – вербовка новых сторонников – ведется не в штабе.

– Естественно, если она и в самом деле собирается участвовать в акции до конца.

В последнее время Серена упоминает об акции протеста при каждой нашей встрече,