бить вода. А с церковью я спутал птицу из-за огромного шпиля-рога между рубиновых глаз.

– Не пялься так, – шикнула Полуночница. – Внимание привлекаешь.

– Наверное, думают, что я сбежал из сумасшедшего дома, – изобразил смятение я, и рыжая наконец-то рассмеялась.

Выполнять просьбу не пялиться было сложно, потому что на Рыночной площади Фортов Сердец хотелось крутить головой, пока она не отвалится, но рассмотреть как можно больше деталей.

Торговые ряды расходились вокруг фонтана снежинкой, и без Полуночницы, которая уверенно выбирала повороты, блуждать здесь я мог бы долго, спотыкаясь о ящики с апельсинами и запутываясь в прозрачных занавесях.

Улицы были достаточно широкими, чтобы здесь могли разъехаться два автомобиля, но Полуночница объяснила, что передвижение по тайному городу на топливном транспорте или лошадях запрещалось. Никому не хотелось глотать выхлопы или наступить в конский навоз.

Поэтому мимо нас то и дело проносились жары на скейтбордах и велосипедах, хотя я ожидал увидеть метлы или, на худой конец, ковры-самолеты. Рыночная площадь плавно перетекла в узкую улочку, и уворачиваться от тех, кто спешил по своим делам, становилось все сложнее.

Несмотря на весьма и весьма раннее время – часы на фортовой башне показывали семь утра, – жизнь била ключом. Владельцы кафетериев, лапшичных и пиццерий торопились распахнуть двери и ставни на окнах, выставить на треножниках меню на сегодня и начать истошно орать, зазывая прохожих в свои заведения. Окна здесь не стеклили, предпочитая использовать крепкие ставни, и для скорости некоторые лавочники выпрыгивали наружу не через двери, а через окна. Пахло свежей сдобой, вялеными томатами и зеленым чаем, и мой желудок все громче и громче протестующе урчал, требуя купить шашлычок на палочке у вон той женщины в клетчатом фартуке или паровых пельменей у юркой азиатской девочки. Впрочем, от покупки меня удерживало то, что я все еще не знал, какое именно мясо предпочитали в пищу местные. Какую валюту они используют, и как вообще функционирует их экономика? По сколько часов они спят, раз у них в сутках сорок восемь часов?

– Только на этой неделе, только на этой неделе! – надрывался загорелый курчавый мужчина с внушительным золотым кольцом в ухе. Он стоял у столика, заставленного порошковыми специями, такими пахучими, что всякий, кто проходил мимо, оглушительно чихал. – Караван Миклоша привез вам лучшие яства и лучшие ткани, налетайте! Пусть соседи лопаются от зависти, что не успели ничего купить!

– Этому горе-маркетологу уже кто-нибудь говорил, что он опоздал с этими кричалками лет на двести? – поинтересовался я, отскакивая с пути тележки, которая чуть было не проехалась мне прямо по ногам. Ее толкала перед собой маленькая китайская старушка. Тележкой, на самом деле, эту конструкцию можно было назвать с большой натяжкой. Мастерица скрепила между собой при помощи скотча и изоленты несколько металлических бидонов, присобачила ручку, оторванную от детской коляски, и привинтила колеса, найденные, скорее всего, на той же свалке, что и все остальное. На поясе у китаянки висели целлофановые мешочки с чаем, ловко привязанные к ремню, а шею украшали бусы из пакетиков растворимого кофе. Точь-в-точь таких китаянок, продающих лоточникам из бидонов кипяток, лапшу, чай и кофе я часто встречал на рынках Владивостока в детстве.

– Это традиции, – пожала плечами Полуночница, помахав кому-то, – даже если он ничего не продаст, для него главное процесс и то, что он носит гордое звание торговца из каравана. Когда-то, когда у нашего народа были более трудные времена, эти караваны рисковали жизнями, чтобы отнести весточку из одного лагеря жаров в другой.

– Кажется, понятия гордости и чести не утратили для вас смысла?

Я с интересом наблюдал, как рыжая бросила торговцу пару монет из кошелька на поясе и присела на корточки, чтобы закрепить поводок на ошейнике смирно сидевшей собаки. Меня она бы так не слушалась. «Монеты определенно золотые и не из нашего мира», – успел подумать я.

– Так-то лучше, – Полуночница встала, обмотала красный шнур вокруг запястья и двинулась дальше. У овчарки на предмет хомута явно было свое мнение, и собака то и дело пыталась ухватиться зубами за шнур, тянувший ее сквозь толпу. – Не могу сказать, что костры и проруби человеческой инквизиции смогли пережить сплошь честные да хорошие, однако в условиях геноцида совесть – не худший ориентир, за который можно уцепиться, ты так не считаешь?

Я предпочел промолчать.

Детские игрушки, овощи, фрукты, рыба, чай – это уже было мне знакомо, и я обращал свое внимание лишь на тех, кто их продавал или покупал. На вид они ничем не отличались от людей: ни ростом, ни количеством голов, рук или ног. Но я еще помнил, как быстро Полуночница могла регенерировать.

Жары ели то же самое, что и люди, и одежду носили идентичную – на одном мужчине я даже увидел синюю футболку со знаком Супермена. Один парень прислонился к стене между магазинчиком, где торговали стеклянными шариками, и лавкой с рисовым печеньем, и играл на скрипке, заглядывая в лицо каждой проходившей мимо девушке. В кепке у его ног денег собралось уже прилично – рублей, американских долларов, йен, вон, юаней и монет, мне неизвестных. Я чуть не расхохотался, осознав, что он играет тему из «Шерлока» от «Би-би-си».

– Все ищешь копыта, раздвоенные языки и остроконечные уши? – Полуночница усмехнулась и почти сразу же зевнула. – Еще насмотришься на это, парень. Просто не в этом квартале.

– Пока не поем и не посплю, смотреть на что-либо отказываюсь, – парировал я.

Вывеска «Сокровищница Румелии» нашлась между книжным магазином и аптекой. Витрина книжного магазина была сплошь стеклянной, но увидеть, что происходит внутри, мешали большие цветные рекламные плакаты. Перед одним я затормозил как вкопанный: на плакате была изображена девица с грудью такого размера, что по всем законам физики это богатство должно было или отвалиться, или заставить свою хозяйку надеть с десяток лифчиков, чтобы удержать груди в узде. К ней подкрадывался слащавого вида дворянин с белыми волосами и внушительными вампирскими клыками. Парочка стояла на фоне черного замка, по-видимому, родового гнезда дворянчика, а надпись на плакате гласила: «Тридцать четвертая книга цикла „Невеста ландграфа“ – „Древесная кровь“ – Вероники Ла Помпадур уже в продаже! Торопитесь узнать, призналась ли Ирина Виктору, что она ждет ребенка от дровосека!»

– Что это? – заинтересовался я, не в силах оторвать глаз от внушительной груди Ирины.

– Местные обожают ваше… человеческое фэнтэзи, – пожала плечами Полуночница. – Над чем-то ржем до колик, конечно, но каких-то человеческих авторов и правда уважаем. Я вот Андрея Пехотникова частенько перечитываю и «Гарри Поттера» люблю.

Мы разместились на цветущей веранде второго этажа «Сокровищницы