Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мы пытаемся расчистить и освоить все катакомбы под Владивостоком, но для жизни пригодна пока лишь эта сопка.
Поскольку сопка представляла собой цепочку неправильных овалов, то и улочки крутились между зданий капризной лентой, то сжимаясь, то расширяясь и не давая толком себя разглядеть. Потоки живых существ – человекоподобных или нет – бурлили так живо и шумно, что мне не терпелось поскорее оказаться там.
– Только не говори, что нам понадобится спускаться туда по лестнице, – взмолился я, пытаясь вообразить, сколько же здесь ступенек.
Рыжая была в очках, но представить, как она закатывает глаза, было нетрудно.
– Туда мы спустимся на лифте.
На выходе с балкона нам преградили дорогу седовласая женщина в джинсах и майке, слегка напомнившая мне Кэрол из сериала «Ходячие мертвецы», и полноватый парень, который то и дело чесал в затылке рукой с зажатым в ней кинжалом. Я отстраненно подумал, что как только смогу достать компьютер с подключением к Интернету, мне придется потратить еще год на просмотр новых сезонов тех сериалов, которые я пропустил. Интересно, «Игра престолов» уже закончилась?
– Легкого дозора, Айсун, – Полуночница уважительно поприветствовала женщину и показала ей зажигалку. Но стражи не спешили нас пропускать. – Твой внук сильно вырос.
– Доброе утро, Полуночница. Ты пять лет не приезжала во Владивосток, – пожала плечами Айсун, как бы намекая, что рыжая могла бы не появляться в городе еще лет пять, и никто бы не расстроился. – Азамат в прошлом году ездил на Камчатку.
– О, поздравляю тебя, – рыжая стояла ко мне спиной, но я без труда вообразил одну из ее дежурных натянутых улыбок. – Пропуск я показала, может быть, вы поспособствуете нашему воссоединению с кофе и пропустите нас? Полагаю, и вам не мешает выпить по стаканчику. Думаю, Джихангир не откажется доставить сюда кофе со слойками?
– Джихангир погиб два года назад, – сухо отозвалась Айсун, и я наконец разглядел маленькую кобуру у нее на поясе. – Теперь «Сокровищницей Румелии» управляет его старший сын, Мулиси. Тебя я могу пропустить, собаку тоже, а вот кто такой этот паренек, если ты пытаешься провести его без пропуска?
– Мои соболезнования семье, – проговорила Полуночница, а потом в ее голосе зазвенел металл: – Я не была в Фортах Сердец последние пять лет, однако не думаю, что правила изменились: вряд ли пропуск может быть у того, кто пришел ходатайствовать о его получении, и парень имеет право пройти в сопровождении того, у кого этот пропуск уже имеется. Он из Пробудившихся.
Айсун шикнула на Азамата, который было направил острие своего кинжала на Полуночницу, и стражи медленно и явно нехотя отошли в сторону. Их полные ненависти взгляды еще долго прожигали дыры в наших спинах. Овчарка то и дело оборачивалась, скаля зубы.
– Это ж надо было попасть именно на их смену, – досадовала Полуночница.
– За что они тебя так не любят?
– А что, так заметно? – невесело усмехнулась она. – Отец Азамата и по совместительству сынок этой старой карги убивал людей и продавал любителям человечины свежайшую вырезку. Не все, знаешь ли, придерживаются договора с людьми и вегетарианской диеты.
– Ты убила его?..
– Поверь, если бы я это сделала, по нему никто не стал бы плакать. По нему, собственно, не горюет даже собственная семья. Тот еще пьяница и дебошир был. Как мозгов хватило, чтобы заманивать любителей палаточного туризма в свои сети, ума не приложу. Я арестовала его. Суд отправил его гнить в Морок-град на ближайшие пятьдесят лет.
– По твоим словам выходит, что семье стало только легче. Тогда почему они так злы на тебя?
– Он мразь, но все-таки родная кровь. И его позор лег на всю семью. У нас есть суд, Люмен, у нас есть своя полиция. Вот только некоторые семьи любят решать свои дела по старинке – по-тихому и не вынося сор из избы.
– А кто такие Пробудившиеся?
Полуночница вздохнула:
– Ты как дите малое, это что, а вон то… Давай ты будешь записывать вопросы и в конце дня задавать мне их скопом? Нет? Пробудившиеся – это жары, которые рождаются в семьях людей, такое бывает, что кровь просыпается через пару поколений. Лучше пока не трубить на каждом углу о твоих исключительных способностях.
Лифт действительно оказался лифтом – с серыми металлическими дверями и шахтой, вырубленной в камне. Полуночница ткнула пальцем в кнопку, и через минуту двери с тихим лязгом открылись, пропуская нас в кабину, куда могло бы уместиться человек пятнадцать.
Стены кабины опоясывала деревянная скамейка, на которую мы поторопились сесть. На электронном табло с сухими щелчками сменяли друг друга красные слова – «Оружейная», «Теплицы», «Библиотека». Лифт несся вниз плавно, но с достаточно большой скоростью, и уши закладывало так сильно, будто мы находились в кабине самолета, шедшего на крутую посадку. Собака забилась под скамью возле Полуночницы, но как бы овчарка ни скулила, огромная косматая голова под лавку не помещалась, и Полуночнице пришлось всю дорогу чесать животное между ушей, чтобы немного успокоить.
– Мне казалось, что тебе все равно, что о тебе подумают, – сказал я, порадовавшись, что пластыри Полуночницы были по-прежнему на мне, иначе бы меня точно стошнило.
– Мне и есть все равно. Но я бы как-то не хотела получить кинжалом под ребро или найти яд в своем стакане только потому, что у некоторых здесь очень своеобразные представления о семье и ее чести.
– И тамада хороший, и конкурсы интересные, – пробормотал я, гадая, когда же кабина наконец приземлится.
Путь занял еще две минуты, прежде чем лифт, на удивление мягко, остановился. Полуночница свистнула, и собака послушно вылезла из-под скамьи и гордо встала на три лапы, слегка поджимая четвертую.
Табло не солгало, и лифт высадил нас на Рыночной площади с пересохшим фонтаном посередине, который я сверху принял за церквушку, настолько он был огромен.
Скульптор запечатлел исполинскую птицу в момент пробуждения ото сна. Ее длинный хвост, похожий на павлиний, обвивал чашу фонтана, и роскошные крылья еще были сложены вдоль тела, но голова на неестественно длинной шее уже приподнялась над площадью, и полный шипастых утиных зубцов клюв раскрылся в мощном зевке. По-видимому, именно отсюда должна была
