– Спасибо. Давай я вымою тебе волосы. Кстати, кто тебя стриг?

– Сам, а что?

– Неплохо получилось. Тебе идёт.

Его глаза потеплели.

– Вот уж никогда бы не подумал, что кого-то может привлечь моя внешность. Обычно при моём появлении дамы либо краснеют, либо бледнеют, либо…

– Почтительно кланяются?

– Ха! – отозвался он. – Уходят прочь. И, знаешь, меня всегда устраивал этот страх, к тому же я точно знаю: им есть, чего бояться.

– Поначалу ты и меня напугал. Твой рост, тёмный облик, и повязка на глазу… Всё необычно для столицы, хотя здесь каких только чудиков не встретишь. Но, понимаешь, тёмного мага сразу чувствуешь. Ты словно состоишь из концентрированных тайн, из того самого звёздного колдовства, особой, недосягаемой магии…

– Но, Роза, я не только гляжу во мрак, – прервал меня мужчина. – Я достаю из тьмы много такого, что лучше бы не тревожить.

– Что, например? Скажи мне, я не стану бояться.

– Тебе только так кажется, белочка, – хмуро отозвался он и быстро ополоснул голову. – Хотя я знаю, что ты храбрая.

– Расскажи, Ракх, – упрямо повторила я. – Мне нужно это знать.

– О том, что я делал, или о том, что могу сделать?

– Обо всём.

Он вздохнул и повернулся спиной, чтобы я могла мыть его дальше.

– Тёмная магия имеет несколько уровней, Розана: от земных глубин, где кипит лава, до холодных небесных просторов, что приютили миллиарды звёзд. Всё, что находится вокруг нас – это уровень, доступный обычному ученику первого курса академии. Обман через мысль, зелья, смена внешности, например. Общение со стихиями – уже сложнее, особенно если это земля и огонь. Земную стихию вообще нелегко перекраивать, другое дело – ветер или вода. Но куда опасней уходить глубже – через параллели, в невидимые обычным людям миры. К умершим. К тем, кто страдает во мраке. Я могу говорить с ушедшими душами, призывать их, но могу и воскресить то, что уже души не имеет.

– Трупы? – сглотнула я.

– Да, но они, пожалуй, самые безобидные из всей той нечистой орды, что может составить армию тёмного мага. К тому же поднимать мёртвых – проявлять крайнее неуважение к их близким. Впрочем, большинство старых погребений преданы забвению, и за ними никто не ухаживает. Такие забытые мертвецы всегда самые злобные.

– И часто ты их призывал?

– Нет. Последний раз – пару лет назад, и только для защиты. – Он повернулся и накрыл мои пальцы, что сжимали край ванной. – Но я творил иное тёмное колдовство: обманывал людей, заражал их память, накладывал проклятия. Я не хороший человек.

– Но и не плохой, – сказала я, склоняясь к его лицу.

– Ты разочаруешься, Роза, если продолжишь верить в светлый образ.

– А, может, ты просто сам не слишком хорошо себя знаешь?

Он приподнялся, и наши губы почти соприкоснулись.

– А, может, ты просто милый наивный лисёнок, которого легко обмануть? Просто меня привлекает глубинная магия, которую постигают десятилетиями, в то время как другие предпочитают нечто более простое и понятное. Я преследую свои цели, Розана.

Он отстранился, и мне стало холодно.

– Ладно. Пусть ты негодяй. Будем дальше мыться?

– Я тебя рассердил?

– Всегда неприятно, когда кто-то, говоря о своей честности, многое скрывает.

– Можно быть честным и при этом хранить тайны. Я не хочу, чтобы в моей душе копались. Даже друзья.

Он принялся смывать остатки мыла, а я отвернулась, скручивая косу на макушке. Он имел право хранить тайны, а я хотела узнать его лучше. Станет ли он доверять мне настолько, что откроет своё сердце? И стоило ли перешагивать через гордость ради этой нелепой любви? Служанка и тёмный колдун, хороша парочка!

А Ракх между тем вылез из ванной и быстро вытерся. Я слышала, как он одевается, но поборола желание взглянуть на мужчину хоть одним глазком.

– Я отвратил тебя? Это хорошо, – сказал он.

Я решила поменять тему.

– Что с нами будет? Что станет с Аником?

Подошла и как ни в чём ни бывало принялась застёгивать пуговицы у него на рубашке.

– Придётся уехать из столицы. – Он отдышался. – Прости. Меня мутит. Насчет Аника ничего не могу сказать…

Он схватился за стену, и я привычно подставила плечо.

– Моя хрупкая помощница, – с удивительной нежностью сказал мужчина. – Спасибо.

Я не могла ответить. Снова в горле скопились слёзы, к тому же этот день меня совершенно измотал. Когда мы с Ракхом доплелись до его комнаты, оба едва держались на ногах.

– Прошу тебя, ложись на мою кровать, а я лягу в лаборатории на диване. Так будет безопаснее всего.

– Как скажешь, – отозвалась я печально. – Что будем делать с твоим пальцем?

– Я сейчас кое-что выпью, намажу…

– Позволь мне.

– Ладно, – кивнул он. – Найди в комоде коробочку с ампулами. Это лекарства на случай сильного отравления магией, ну и при разных других повреждениях. – Мужчина усмехнулся: – Зуруб – гордый болван. Он так радовался предательству Аника, что не сообразил самого главного: я бы никогда не создал яд, от которого не ведаю противоядия.

– Ты умница, – отозвалась я, устало улыбаясь. – И, кстати, ляжешь здесь. Я должна приглядывать за тобой, понимаешь? Мало ли, что случится.

– Ты права, – неожиданно быстро согласился мужчина. – Мне нужно отлежаться. Несколько часов, день максимум. Потом уедем.

– Но если они следят за домом…

– Тэм предупредит. Ты его знаешь, он всегда на страже. Днём будет отсыпаться. Кстати, приведи сюда своего зверька, как закончим. Нехорошо, что он сидит там в одиночестве.

– Правда можно?

– Угу.

Я зашла в лабораторию за лекарствами, перевязала то ли сломанный, то ли просто сильно ушибленный палец, и, под чутким руководством Ракха, создала какое-то вонючее зелье.

– Пожалуйста, налей мне побольше воды. Боюсь, иначе я это не протолкну.

Я выполнила его просьбу, и мужчина одним махом осушил склянку. С минуту он сидел на постели, а я наблюдала, как бледнеет его лицо.

– Демоны, я должен отойти… Если успею…

– В чём дело?

– Тошнит.

Хорошо, что тазик был поблизости. Плохо, что Ракх сопротивлялся моей помощи. Конечно, в такие мгновения люди красивыми не бывают, но я точно знала, что он мне не противен.

– Ну, ну, всё будет хорошо, – и я погладила его по спине.

Ракх нашёл в себе силы усмехнуться.

– Это только начало, белочка.

И он как всегда оказался прав – его страдания были кошмарны. Его не просто рвало – выворачивало, притом с кровью. Ему было дико больно, одежда промокла насквозь, а тело сотрясала крупная дрожь. Куда уж там отлежаться пару часиков! К рассвету от Ракха не осталось ничего, кроме глаз. Он даже не мог больше поднимать голову – истощённый, измученный, бледный. Я пыталась напоить его, но всё, что он выпивал, тотчас выходило. Только к полудню мужчина, свернувшись клубком, забылся трудным сном на краю постели, и я поднялась, потирая затёкшие ноги.