Но мужчина уходить не спешил. Смотрел на Ксюшу.

– А почему вы решили, что я могу в этом помочь?

– Не знаю, – честно ответила девочка. – Но мне так показалось.

В тот момент весь мир был против нее. Она была одиноким воином, готовым держать удар до последней капли крови. Одноклассники застыли, готовые насладиться ее позором и унижением и все последующие совместные годы помнить о том, как она со свиным рылом полезла в калашный ряд. Учительница побелела от гнева. Красотка в соболях с нелогичной кошачьей ревностью пыталась утянуть мужчину в театральное фойе. И только она, Ксюша, была готова спокойно забрать свое.

– Вот мой телефон, давайте руку, – это было бы так нагло и пошло, если бы исходило не от ребенка с невинным взглядом и серьезным лицом. Ксюша достала из портфеля погрызенную ручку и записала свой номер на его ладони, большой и теплой.

– Девочка, я сейчас милицию позову! – пригрозила жена мужчины.

– Лиза, ну хватит! Это просто ребенок.

– Я не просто так прошу! – учительница уже добралась до Ксюши, цепкими лапами ухватила ее за шиворот, потащила обратно, извергая шипение: «На второй год останешься, на всю школу опозорю!». – Мне просто очень плохо! Я не там, где должна быть. И мама меня бьет! Я вас увидела и поняла, что вы мне поможете.

Она говорила быстро-быстро, чтобы успеть. Все запомнилось как в замедленной съемке. Учительница втаскивает ее в автобус. В театр не пойдешь, будешь ждать одна здесь. И прощальный взгляд мужчины. Просто взгляд, но Ксюша нутром почуяла – все у нее получилось. Она смогла.

Целая вечность между тем февральским вечером и ее новой жизнью, в которой она блистала, с легкостью отвергала бриллианты очередных поклонников и позировала для журнальных обложек.

2.

Тот мужчина, Даниил, стал ее дверью в новую жизнь. В театр она тогда не попала – ну и ладно. Сидела в холодном автобусе и улыбалась в никуда. Предвкушала. Ох, как измывались над ней потом вернувшиеся одноклассники – с молчаливого одобрения учительницы!

«Наша Сашка в малолетние шлюхи подалась!»

«Вот вы, девочки, теряетесь, а Сашка уже мужиков на улице снимает, папиков!»

«Теперь ты, Сашка, нам не ровня – сейчас тот мужик как бросит свою жену, будешь вместо нее на мерседесах кататься! Да-да, ради тебя, убогой, и бросит!»

Смех, ухмылки, тычки – все ей было нипочем. Она как будто бы была уже не с ними, как будто бы увидела собственное будущее, которое было во много раз сильнее настоящего. А когда ты очень-очень ждешь чего-то, все невзгоды переносятся легко.

Ее мать вызвали к директору – вернулась она мрачная, с порога отвесила Ксюше оплеуху и объявила, что отныне никаких новых вещей у нее не будет, и прогулок не будет, и даже книжек. И сладостей. Ничего не будет – кроме школы и бесконечного наказания. Пусть сидит и думает о своем поведении. Домашняя тюрьма.

И по школе пополз слушок – все обсуждали ее дерзость. Смеялись над глупой наивной и наглой Ксюшей.

И зря смеялись – спустя неделю мужчина по имени Даниил набрал ее номер. Ее ангел-спаситель. Ксюше повезло – в тот момент она была дома одна, сама взяла трубку. И сразу узнала его голос.

– Наконец-то это вы!

– Да я сам не знаю, зачем звоню, – смутился Даниил. – Из головы не выходишь. Нет, ты там не подумай чего, я же не извращенец. Но как будто бы ко мне за помощью обратились, а я молчу.

– Виноватым себя чувствуете? – подсказала Ксюша.

– Скажи, а тебя правда, что ли, дома бьют?

– Правда.

– Мать одна тебя воспитывает?

– Одна. У меня еще сестра старшая есть, но у нас разные отцы. Вот ее мама любит. А я – случайная ошибка. Так она говорит.

– И почему ты хочешь стать фотомоделью? Сколько тебе лет-то вообще?

– Почти тринадцать. А кем же мне еще стать. Я ничего не умею. Учусь плохо. Зато я красивая и трудолюбивая.

– И слишком взрослая для почти тринадцати лет… Что же мне с тобой делать, девочка Ксюша. Может, давай я участковому вашему наберу? Он придет и мамке твоей мозги на место поставит.

– Только хуже мне сделаете. Лучше заберите меня отсюда, вы же можете.

– Смешная ты. Что же я могу. Не усыновить же тебя. Лиза, моя жена, и так мне весь мозг вынесла из-за тебя.

– А мы ей ничего не скажем, – серьезно предложила Ксюша. – Давайте хотя бы встретимся.

Это было сложно и болезненно. Как в мрачной сказке. Взгляд ребенка верно выхватил из толпы именно «того» человека. Даниил действительно к ней приехал. Он волновался – не из-за Ксюши, конечно, а из-за того, что такое свидание может подпортить его репутацию. Поэтому приехал он не один – взял с собою специально нанятого детского психолога.

Одноклассники недоверчиво смотрели, как Ксюша после уроков усаживается в блестящий, похожий на полярного кита, мерседес. А водитель почтительно открывает перед нею дверь.

Ксюшу отвели в тихую кондитерскую, накормили пирожными с чаем. Даниил преимущественно молчал, а психолог задавал сотни вопросов, на которые она терпеливо отвечала. Семья Ксюшина жила бедно, пирожные ей доставались нечасто, но из-за волнения у нее не было аппетита. Все жизненные силы уходили на то, чтобы казаться спокойной. Ей не было еще и тринадцати лет – а какая врожденная мудрость. Умение сказать правильные слова в нужный момент. А в другой момент – промолчать.

Этот врожденный талант к игре в итоге и поможет ей подняться на самый верх. Но не убережет от преждевременной гибели.

3.

За пять с лишним часов до смерти Ксюша подписала контракт с французами. Косметика, жирный годовой контракт. Ее лицо в телевизионном ролике, на билбордах, в журнальной рекламе. Этому предшествовали почти полугодовые переговоры. Ксюша трижды моталась на кастинги в Париж. Французы выбирали четверых девушек – мулатку, альбиноску, жгучую брюнетку и азиатку. Им хотелось, чтобы это были свежие нераскрученные лица, но чтобы в каждой из четырех был потенциал топ-модели. Букеры искали девушек по всему миру. Самым необычным выбором была мулатка, которую случайно нашли в далекой алжирской деревеньке. Пятнадцать лет, дикая, напуганная, никогда не мечтавшая о славе. Родители долго ее отпускать не хотели. В ее контракте было прописано, что старшая замужняя сестра девушки повсюду следует за ней. Никаких конфиденциальных встреч вне зоны внимания сестры. Казалось бы – какой наглый каприз от «начинашки», однако французы сочли это неплохой пиар-историей. О мулатке из Алжира уже писали «желтые» журналы – люди традиционно любят истории Золушек.

Азиатка была актрисой из Сеула. На родине ее лицо было узнаваемым, но она не фигурировала ни в одном экспортном фильме. У нее была красота фарфоровой куклы. Такое гладкое лишенное эмоций лицо, как будто бы она вообще не умеет смеяться и плакать.

Брюнетка – из местных, парижанка. Начинающая модель, шестнадцать лет, «золотая» девочка, которая держалась так, словно ей досталась главная роль в блокбастере. А все остальные – обслуживающий персонал ее величества.