– Да рассеется ли когда-нибудь этот проклятыйтуман? – выдохнула панна Марианна, и Барбара, отложив шитье, поднялась снеудобного кресла и стала рядом с госпожой, обняв ее за плечи. Между ними былодесять лет разницы в возрасте и не меньше пяти дюймов – в росте, потому чтопани Казановская была высокая женщина со скульптурными формами, а паннаМарианна – маленькая и худенькая, как девочка. Они и всегда-то былинеобыкновенно дружны, а после перенесенных невзгод и вовсе смотрели друг на дружкукак родные сестры. И все-таки твердость духа ее маленькой госпожи непереставала изумлять Барбару. Даже и сама она нет-нет да и предавалась грехууныния, а панна Марианна всегда словно затянута в тугой-претугой духовныйкорсет – дух не переведет, так скована своим невероятным самообладанием. Плечивсегда расправлены, голова гордо вскинута: никто и никогда не видел паннуМарианну в унынии. И не увидит! Барбара, конечно, не подаст виду, что слышаласмертную печаль в ее голосе. Это мгновение слабости, которое минует… Когда? Иминует ли когда-нибудь?! Так ведь умереть недолго от тоски, которую никому непоказываешь, даже себе. И ведь не посоветуешь русской государыне: «Поплачьте,моя ясная паненка, легче станет!» Только и можно, что обнять бедную девочку иприклонить к своему плечу гладко причесанную головку с тяжелой косой,закрученной узлом на затылке. Что Барбара и сделала – однако Маринаотстранилась:

– Погоди-ка. Кто там?

Подалась вперед, всматриваясь в белесый полумрак. Барбаранагнулась к окну и тоже увидела смутную фигуру, мелькнувшую на подворье.

– Какая-то женщина, – пробормотала Марина, иБарбару удивила тревога, прозвучавшая в ее голосе.

– Кто-нибудь из служанок, – предположилагофмейстерина, но госпожа сердито мотнула головой:

– Нет, это чужая.

– Ну, значит, кацапка [18] принесла на продажу кислойкапусты либо репы. Что вас так обеспокоило, сударыня?

– Сама не знаю, – усмехнулась Марина. – Яотчего-то вдруг Смоленск вспомнила. Смоленск… и ту ведьму. С чего бы вдруг?

Барбара тоже хихикнула – весьма принужденно, потому что вэтих воспоминаниях не было ничего веселого. Скорее наоборот!

Это случилось, дай Бог памяти, ровно два года назад, когдапанна Марианна Мнишек, тогда еще обрученная невеста русского царя ДимитрияИвановича, следовала из Самбора в Москву. Путь был труден, но чем ближеподъезжали к русской столице, тем с большим почетом встречали в России почтидвухтысячный поезд, следовавший из Польши. Прием в Смоленске превзошел всеожидания. Встречать вышло необыкновенное количество народу во главе со всемгородским духовенством, прибыли также бояре и князья из Москвы; для своейневесты Димитрий прислал три кареты, устланные соболями, и к ним пятьдесятчетыре лошади с бархатными шорами, а на ночлег расположились в нарочновыстроенном по такому случаю дворце. Здесь-то все и произошло… Панна Марианна,привыкшая кружить мужчинам головы в танце и на охоте, где ей не было равных вовсем Польском королевстве, призналась Барбаре, что на самом деле очень боитсяэтого диковинного зверя – мужчину. Ей бы очень хотелось привязать к себебудущего супруга, но она не знает простейших женских штучек, боится оттолкнутьего своей надменностью и холодностью. Барбара, имевшая весьма богатый опыт ислывшая умелой дрессировщицей очень многих «диковинных зверей», попыталась датьгоспоже кое-какие простейшие советы, однако панне Марианне вдруг вбилось вголову встретиться с какой-нибудь местной колдуньей и спросить у неедейственных магических средств. Барбара попыталась ее отговорить – прежде всегопотому, что негде было им раздобыть колдунью в незнакомом городе, да еще срединочи, – однако стоило успокоившейся панне Марианне лечь спать, как в дверьпостучал стоявший на карауле Тадеуш Желякачский, мелкий шляхтич из Самбора,входивший в оршак [19] брата Марианны, Станислава Мнишка. Пан Тадек заявил, чтопоявилась какая-то женщина, которая уверяет, что государева невеста имеет в нейнеотложную надобность. Когда Барбара впустила дерзкую особу, то едва не рухнулаот изумления: перед ней стояла самая настоящая колдунья. Вся в лохмотьях, снечесаными волосами, она была молода и красива, с самыми необыкновеннымизелеными глазами, которые, чудилось, видели людей насквозь. Панна Марианна сБарбарой и слова молвить не успели, а смоленская ведьма вызывающим тономпроизнесла, что знает, зачем ее хотели видеть, и принялась советовать, какнавеки причаровать к себе мужчину. Среди того, что она говорила, были и вещи,известные каждой куртизанке, и немалые глупости, но были, надобно признаться, исоветы, поистине тайные и колдовские… Наконец она ушла, но после этой встречипанна Марианна и ее подруга никак не могли успокоиться и уснуть. Спустянекоторое время, вот точно так же, как сейчас, Барбара подошла к окну исмотрела в сад, залитый белесым лунным светом, словно туманом. В этом туманемелькала женская фигура – фигура уходящей ведьмы… И в то же мгновение в домеподнялась суматоха, вспыхнул пожар, который только чудом не разгорелся: бедувовремя заметил Янек Осмольский, чуть не убился и не угорел, пока гасил огонь!В том, что это был злонамеренный поджог, никто не сомневался. Но куда смотреластража?! Оказалось, что пан Тадек ушел с поста, чтобы… чтобы предаться нечистойстрасти с этой зеленоглазой ведьмой! Вот и проглядел поджигателя. Неведомыйзлодей исчез, ну а Желякачского наутро застрелил пан воевода сендомирский – какизменника. Ведьма же, даром что была связана и находилась под охраной,бесследно исчезла. Пан Мнишек потом долго не мог успокоиться и призывал всвидетели всех святых, мол, удавил бы проклятущую девку собственными руками,если бы смог до нее добраться. Ну что ж, на то она и ведьма, чтобы добраться донее было невозможно!

Эту историю Барбара долго не могла забыть – уж больно жальбыло веселого, хоть и глуповатого пана Тадека. Марианна ничего не говорила, ноБарбара не сомневалась, что и госпожа помнила пугающие смоленские приключения.Что и выяснилось сейчас…

Вдруг в дверь постучали. Женщины испуганно переглянулись, иМарина обхватила себя за плечи – точь-в-точь как там, в Смоленске. Стукповторился. Барбара сделала госпоже знак стать в угол и отворила дверь… воеводесендомирскому!

– Пан Юрий! – воскликнула она изумленно. – Товы! Богова мочь! [20] Значит, это вы шли сейчас через двор? А мы-то думали…нам-то показалось…