Майк обернулся. Навстречу шел Шон.

– Когда ты вернулся?

– Вчера вечером. Тот еще был ураган. Мы оставались в отеле дольше, чем планировали. Хорошо вернуться под теплое калифорнийское солнце. Серьезно, я уж думал, больше никогда не смогу согреться.

Майк вяло улыбнулся. Ему стало стыдно, что за все это время он почти не вспоминал о младшем брате. Зато теперь можно подумать о чем-нибудь другом.

– Вижу, ты пересек границу штата. Стало быть, подрядчик жив?

Шон бросил на него быстрый взгляд и нахмурился:

– Ага, она жива.

– Что там произошло?

– Ничего. – Шон фыркнул и резко сменил тему: – Не желаю говорить о Кейт Уэллс. Утром был в офисе. «Дикая охота» обещает стать хитом.

Майк понял, что, в сущности, ему и до этого нет дела.

– Мудрая жрица получилась впечатляющей. Дейв показал мне окончательные эскизы. Клара очень талантлива.

– Ага.

Майк повернулся лицом к ветру. Клара талантлива. И красива. И беременна. И раздражает.

– Линда сказала, ты не был в офисе пару дней. Приболел? В чем дело?

– Ничего. Кофе будешь?

– Заехал в кофейню по пути. Ты отходишь от темы. Что происходит, Майк?

Майк сунул руки в карманы выцветших джинсов и покачался на месте. Он никому не рассказывал о Кларе и ребенке. Если бы Брэди был здесь, а не в Ирландии, он, возможно, и поделился бы с ним. Но рядом брат. Майк почувствовал, что просто обязан был облегчить душу.

– Дело в Кларе. Она беременна.

Какое-то время Шон озадаченно смотрел на него. Потом медленно расплылся в улыбке:

– Я чувствовал, что между вами что-то происходит. Ребенок? Это здорово, не так ли? – Он обнял брата. – Мне так нравится Клара! Все заметили, какая между вами химия.

Майк буквально прирос к земле, уверенный, что их отношения – тайна.

– Все заметили? Хочешь сказать, на работе все знают?

– Не могу знать, о чем говорят между собой в курилке, не курю, но по офису упорно ходят слухи. Ну, знаешь, женщины гораздо внимательнее и любопытнее.

– Замечательно. Просто замечательно. То что нужно.

Значит, сотрудники в курсе его личной жизни, сплетничают, делают ставки.

– Чего ты так переживаешь? Шила в мешке не утаишь. Особенно теперь, когда Клара забеременела. Напрашивается вопрос: если она беременна, почему работает в Лафлине, а ты не с ней?

– Она в Лафлине?

– Да. Линда говорит, она вышла вчера, но не хотела лететь, поэтому загрузилась краской и поехала на машине. Ты, стало быть, ничего не знаешь.

– Нет.

Майк был недоволен. Могла бы и предупредить, что в одиночку едет в Лафлин. Интересно, долго ли добиралась через пустыню. Черт, там есть участки, где на многие мили сплошной песок.

– Она не сказала.

– Почему она так поступила?

Майк бросил на брата хмурый взгляд:

– Не твое дело.

– Майк, что ты сделал?

– Ничего.

– Правда? Ничего? Женщина, от которой ты без ума, беременная отправляется в одиночку в пустыню, а ты ничего не знаешь? Почему не рассказываешь, какая кошка между вами пробежала?

– Она сделала это нарочно.

– Да ты что! Господи, Майк, эта страшная женщина трогала тебя? Она тебя изнасиловала? Бедный мальчик.

– Заткнись, Шон. Клянусь Богом, я верну тебя в Вайоминг одним ударом.

– Ты хоть понимаешь, как абсурдно это звучит? Приди в себя, братец! Она не обманывала тебя. Слушай, давай между нами, ты далеко не подарок.

– Благодарю. Так рад, что ты дома.

Майк провел рукой по затылку и вспомнил, что совсем недавно Клара сказала ему то же самое. Удивительно, собственный брат обошелся с ним не лучше.

– Хорош, Майк. Так ты собираешься жениться на ней или как?

– Нет.

– Почему – нет? Она беременна от тебя, ты любишь ее.

– Еще кофе.

Майк налил новую чашку.

– Что происходит? – Шон буквально ходил за ним по пятам. – Ты серьезно не женишься? Это твой ребенок, Майк. Так будет правильно, и ты это понимаешь.

У Майка начиналась мигрень. По ночам он не спал, не мог ясно мыслить днем, а теперь узнал, что Клара в Лафлине и даже не потрудилась оставить ему сообщение.

– Как думаешь, что скажут мама с папой?

– Они прекрасно меня поймут.

Майк почти выболтал секрет, который хранил с тринадцати лет:

– Я не стану жениться, понимаешь? Таким образом, избегу риска быть обманутым. Не хочу загубить жизнь собственного ребенка.

– Что ты несешь?

Слишком поздно, чтобы взять слова обратно.

Он рассказал брату о том дне, когда рухнул его собственный образ идеальной семьи.

– Мне было тринадцать лет, когда я, придя домой с бейсбола, обнаружил, что мама плачет. Я испугался, вдруг что-то случилось с отцом.

– Что это было?

Он до сих пор все ясно помнил. Солнечный свет льется в окно кухни. Мама за столом, голова на руках, плечи вздрагивают от плача. Он никогда раньше не видел, чтобы она так безутешно рыдала, и испугался.

– Она обняла меня и рассказала, что папа изменяет ей.

– Не может быть.

Майк прекрасно понимал, через что сейчас проходит младший брат. Тогда у него земля ушла из-под ног. Он беспокоился о маме, думал, вернется ли домой отец. Они разведутся? Как станут жить дальше? Ребенок не должен задаваться подобными вопросами, узнавать, что его родители несовершенны.

– Мама бы никогда не рассказала об этом, если бы я не застал ее в столь уязвимый момент.

На протяжении многих лет она снова и снова извинялась за это.

– Папа изменял ей. Лгал нам, мошенник. С тех пор я не могу находиться рядом с ним, не вспоминая рыдания матери. Я не стану жениться, Шон. Не хочу надеяться на человека, который может подвести, и рисковать ребенком.

Шон снова посмотрел на брата глазами, полными ярости:

– Ты не имел права скрывать это от меня. Я ведь тоже его сын.

– Зачем тебе было чувствовать себя так же погано?

– С чего ты решил, будто знаешь, что для меня лучше?

– Это не так.

– Еще как! Разве не понимаешь, что происходит? Ты столько лет злился на отца. Всякий раз говоришь о Кларе и вменяешь ей обман, которого она не совершала. А отец мне врал по-настоящему. В чем же разница, Майк? Ты единственный, кто имеет на это лицензию и может решать, какая именно ложь во благо?