– Тут «ma», а не «mon». Девочки ведь женского рода, ты помнишь?

– Господи, смутно.

Они прошли мимо «Бургер кинга». Стивен знал, что Колин резко против того, чтобы Софи ела фастфуд, и хотя обычно это стало бы лучшей рекомендацией, он чувствовал, что для его нынешнего состояния сочетание мигающих лампочек и бумбумкающей музыки окажется слишком мучительным.

– Итак… Куда мы пойдем? – спросил он Софи.

– Все равно.

– Ну а чего бы ты хотела поесть?

– Я люблю суши, – выпендрилась Софи.

– Ты не любишь суши.

– Люблю, – возразила она, но без особой убежденности.

– Но ты же ребенок, Софи, а дети не любят суши. Даже японские дети.

– Ну а я люблю. Суши и сашими.

– А когда ты их пробовала?

– В «Вейтроузе», вчера. Колин со мной поделился.

Типичный гребаный Колин, подумал Стивен. Берет сырого тунца своими жирными розовыми пальцами и сует в рот моей дочери в каком-то «Вейтроузе»; объясняет, что такое васаби, заставляет попробовать чуть-чуть и ржет, когда она морщится.

– И что Колин тебе давал? – спросил он, изо всех сил стараясь сохранять нейтральный тон.

– Я же сказала: суши. Это сырая рыба на рисе, а сашими…

– Да знаю я, что это такое, мадам Баттерфляй. Я имею в виду, какая рыба там была?

– Не знаю, просто какая-то розовая рыба.

– Ну, боюсь, мы не будем есть суши. Я тут злоупотреблю родительской властью.

– Да и ладно. Мне они все равно не особенно понравились.

– Да, мне тоже. Сырая рыба – фу-у-у-у-у, – брезгливо сморщившись, заявил Стивен.

И они прошли еще немного вниз по Ричмонд-Хай-стрит, соревнуясь, у кого получится более гадливая гримаса и более негодующий звук. Софи висела на его локте всем своим весом, и на какое-то мгновение Стивен почувствовал, что одержал маленькую победу над Колином, большими домами Барнс-Коммона и суши для детей младше восьми.

Как обычно, в итоге они оказались в «Пицца экспресс», как и все остальные. Пока Софи рассказывала длинную и сложную историю, которую он не понял, про школьную подружку, о которой он раньше не слышал, Стивен раздумывал, не заказать ли вина. Ему было отчаянно необходимо сгладить остроту похмелья после вчерашней ночи, но он не хотел, чтобы Софи подумала, будто он снова пьет или даже курит. Он так и видел перекрестный допрос, когда дочь вернется домой: «А что папа ел на обед, Софи?» – «Папа взял бутылку вина и двадцать штук красного „Мальборо“». Не то чтобы Стивен прямо-таки боялся своей дочери, хотя она и казалась ему сверхъестественно проницательной, серьезной и необычной маленькой девочкой, особенно с тех пор, как начала ходить в эту новую школу, просто ее поведение никак не связывалось у него с собственными воспоминаниями о детстве. Он бы больше обрадовался, если бы Софи уронила на себя пиццу, ела кетчуп из пакетика и отворачивалась от любой зелени. Но она сидела на стуле прямо, самостоятельно сделала официантке вегетарианский заказ, четко и уверенно, с маленькой улыбочкой типа «большое-спасибо», аккуратно развернула салфетку и ровно положила ее на колени. Она нарезала свою пиццу на тригонометрически точные двенадцать секторов, методично их сжевала и объявила все превосходным. Она вела себя с таким непринужденным изяществом и уверенностью, что если бы Стивен все же набрался смелости заказать бутылку вина, то официантка, пожалуй, предложила бы Софи его попробовать. Ощущение было, как будто он поехал на прогулку с послом ООН.

– И как у тебя дела в этой шикарной новой школе, Софс?

– Нормально. У меня хорошо идут искусство и письмо, но математика чуть ниже паритета.

Ниже чего? Какой-то термин из гольфа. Явно от Колина.

– Я бы не волновался, Софс, я тоже всегда был слаб в математике, – сказал Стивен, стараясь подчеркнуть некую солидарность.

– Я не сказала, что слаба в ней. Я просто не раскрываю весь свой потенциал, вот и все, – поправила его Софи.

Рука Стивена инстинктивно потянулась за сигаретами, притаившимися в кармане рядом со статуэткой Хана Соло.

– А как насчет спорта? Ты любишь спорт?

– Нормально. Мне нравится хоккей, но нетбол я нахожу банальным.

– Находишь нетбол каким?

– Банальным. Это значит…

– Я знаю, что значит «банальный», Софс. А как насчет фортепиано? Как ты продвигаешься там?

– Фортепиано ску-у-у-учное-е-е, – заявила она.

О, слава богу, подумал Стивен, нормальный ответ. И все же лучше поддерживать родительскую линию.

– Ну да, сейчас скучно, но ты будешь рада, что умеешь это, когда подрастешь. – (О господи, только не разговоры в стиле ты-будешь-рада-когда-подрастешь. Иногда он сам себе становился скучен, честное слово.) – Я когда-то занимался на фортепиано и всегда жалел, что не продолжил.

– А что значит «почти-подписан»? – внезапно спросила Софи.

Стивен перестал жевать:

– Где ты это услышала?

– Когда ты говорил с мамой и она сказала, что ты всегда «почти-подписан». Только еще ругалась.

– «Почти-подписан» означает… Но, Соф, это же был личный разговор.

– Тогда почему вы кричали?

– Это значит, что я могу получить работу. В кино.

– А когда оно выйдет? – спросила она, широко раскрыв глаза.

– Что?

– То кино, на которое ты почти-подписан?

Глубинное ощущение предчувствия беды поднялось в нем. Одно дело врать бывшей жене в порядке самозащиты, но есть что-то непростительное в том, чтобы повторять подобную выдумку – ложь – собственной дочери. Стивен открыл рот, закрыл его и откинулся на спинку стула:

– Слушай, это кино, там еще все не точно, это просто возможность – очень, очень маловероятная. Лучше просто забудь об этом, ладно?

– А все равно, какой это фильм?

Эх, Софи, несуществующий…

– Это… романтическая комедия.

– И что это такое?

– Романтическая комедия – это история, когда один человек несчастлив, а потом он встречается с другим несчастным человеком, они влюбляются, но не могут быть вместе и жить счастливо, потому что есть препятствия…

– Какие препятствия?

– Не знаю… Она замужем за какой-нибудь крутой кинозвездой или еще что-нибудь. В любом случае на их пути множество препятствий, но в конце они их все преодолевают и становятся парой, и все счастливы.

– Так и будет в твоем фильме?

– Это не мой фильм, Софи. Я, возможно, даже не получу роль. Я почти наверняка ее не получу. Лучше давай забудем об этом…

– А у тебя есть девушка?