Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«До сих пор считалось непреложным фактом, что больше нет надежды найти какие-либо новые тексты, принадлежащие перу Шекспира, и нечего будет добавить к его всемирно известному драматическому наследию. Однако в этом, как и во многих других вопросах, касающихся Шекспира, общепринятое мнение оказалось ошибочным…»
Заняв отдельную выгородку в кофейне «Паркерс» неподалеку от Чансери-лейн, Эдмонд Малоун раскрыл «Вестминстер уордз» и прочитал этот пассаж; он в изумлении откинулся на обшитую дубом стену, снял очки и немедленно потребовал счет. После чего надел шляпу и, держа журнал под мышкой, поспешно вышел на улицу. Через считанные минуты он уже стоял у порога книжной лавки Айрленда. На резкий звонок вышел сам хозяин, который перед тем, стоя на четвереньках, разглядывал под прилавком мышиные экскременты.
— Добрый вам день, мистер Малоун. Ведь уже день, верно?
— Верно. А сие что означает? — Он положил на прилавок журнал.
Сэмюэл Айрленд раскрыл его, глянул на первую страницу и обмер. Затем схватил журнал, поднес к самому лицу и начал читать; дыхание его участилось, он ловил воздух ртом.
— Не имею ни малейшего представления… — Он вынул платок и трубно высморкался. — Я в полном неведении… — Он снова высморкался. — Крайне неприятный сюрприз.
— И все-таки, сэр, где оно?
— Оно?
— Стихотворение, которое ваш сын так подробно и любовно описывает. Где рукопись? Я должен ее видеть, мистер Айрленд.
— Понятия не имею, где она, мистер Малоун. Уильям не счел нужным… — С каждым словом он все более распалялся гневом. — Моему сыну не хватило благовоспитанности рассказать о нем мне. Он намеренно все от меня скрыл. Обманщик!
— Это стихотворение принадлежит не вашему сыну. Оно принадлежит всему миру.
— Понимаю, мистер Малоун.
В эту минуту в магазин вошел Уильям Айрленд. Все еще опьяненный восторгом от того, что его имя напечатано в «Вестминстер уордз», он невозмутимо посмотрел на их явно неприязненные лица и, заметив на прилавке журнал, спросил:
— Вы уже прочли, да, отец?
— Что это значит?
— Раз прочли, стало быть, сами знаете. Добрый день, мистер Малоун.
— Еще раз тебя спрашиваю: что это значит?
— Сейчас скажу, что это значит. Я совершил то, чего, по вашим уверениям, мне не совершить никогда. Я написал эссе. И оно опубликовано.
— Как ты смел скрывать его от меня?!
— Так вы бы его у меня отняли. Вы же всегда были убеждены, что у меня нет таланта к сочинительству. А теперь, отец, я доказал, что вы ошибались. Вот и все.
Сэмюэл Айрленд злобно покосился на сына, но не проронил ни слова.
Эдмонд Малоун уже начал терять терпение.
— Дело здесь касается не отца или сына. Где стихотворение? — Он повернулся к Уильяму: — Вы, сэр, легкомысленно и опрометчиво поспешили с публикацией, полезли в воду, не зная броду. Как вы докажете подлинность вашей находки?
— В ее происхождении я абсолютно уверен.
— Вот как? Значит, ее подлинность зиждется на одной лишь интуиции. При таком подходе ученым тут делать нечего.
— Наш нищий предается, знать, гордыне,[76]— добавил Айрленд-старший.
Уильям поглядел на них и улыбнулся:
— Подождите минутку, мистер Малоун, прошу вас.
Он помчался наверх и тотчас же вернулся с большим конвертом в руках.
— Вручаю вам свою находку на полное ваше попечение, мистер Малоун. Изучите ее со всей возможной тщательностью. Ежели у вас возникнут малейшие сомнения в том, что это — рука Шекспира, вы вольны раструбить о них на весь свет.
Малоун поспешно взял конверт и вынул рукописный лист.
— В своем эссе, сэр, вы утверждаете, что это — любовные стихи.
— Прочтите и судите сами.
— Я уже имел удовольствие. В «Вестминстер уордз». — Тем не менее он прочел стихотворение еще раз. — Рад, что не нахожу здесь никаких неприличностей.
— Неприличностей, сэр?
— Ну да, Шекспир же насквозь пропитан непотребствами. Мы живем в постоянном страхе, как бы не всплыла очередная сальность. Такое обилие скабрезностей бросает тень на все его творчество.
— Это произведение целомудренно, уверяю вас. Но вы должны дать слово, мистер Малоун, что вернете мне документ не позже чем через месяц.
— Вы получите его даже раньше, мистер Айрленд. Клянусь честью, сей документ будет возвращен вам в целости и сохранности.
— Надобно расписочку взять, — вдруг засуетился Сэмюэл Айрленд и принялся искать за прилавком чернила и бумагу.
— Видите ли, сэр, в подобных делах мой отец склонен проявлять чрезвычайную осмотрительность.
— Документу ведь цены нет, Уильям. Не безделица какая-нибудь.
Тут же была составлена лаконичная расписка, Эдмонд Малоун поставил свою подпись и, прижимая конверт к груди, покинул Холборн-пассидж.
* * *
Помахав ему вслед, Сэмюэл Айрленд вернулся в лавку.
— Неразумно было отдавать ему бумагу, Уильям.
— Это почему же?
— А ты прикинь, сколько она может стоить. Все равно что вручить ему сумку, набитую гинеями.
— Но мистер Малоун человек честный, не так ли?
— Оно, конечно, так, да только честь ведь тоже продается и покупается, — отрезал Сэмюэл Айрленд и, судя по выражению его лица, сразу пожалел, что не сдержался. Он взял с прилавка журнал и стал молча читать эссе сына. Закончив, протянул журнал Уильяму.
— Почему ты ничего не сказал мне об этом стихотворении? Почему мне пришлось читать о нем в журнале?
— Я уже вам говорил. Таково было мое желание.
— Твое желание?! Стало быть, понятие сыновнего долга ты вообще отвергаешь?
— Безусловно не отвергаю. Но признаю его в пределах разумного. Вы уверяли меня, что я не владею пером. Без обиняков говорили, что гожусь лишь на то, чтобы торговать в лавке.
— Я вовсе не это имел в виду…
— Скажите, отец, а вы не чувствуете никаких моральных обязательств перед сыном? Вы же могли поощрять мой интерес к литературным занятиям.
— Сейчас не время…
— Всегда не время. Вы могли развить у меня тягу к знаниям. А мне пришлось самому ума набираться.
— Точно так же, как мне. Лучшее образование…
— …это самообразование. Сколько раз от вас слышал. Что ж. Вы статью прочли. Судите сами, сумел я дать себе приличное образование или нет.