Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сэмми, ты сам говорил мне, что бумаги только вырастут в цене. Везет же некоторым.
* * *
Не прошло и недели, как Эдмонд Малоун возвратил стихотворение Шекспира, заявив, что сомневаться в подлинности находки нет никаких оснований. При этом он подчеркнул, что хотел бы вручить драгоценный лист именно Уильяму, а не Сэмюэлу Айрленду.
— Поздравляю, сэр, ваше редкостное усердие увенчалось успехом. Мы все вам очень признательны.
— А как вам стихотворение?
— В нем выразился возвышенный гений Барда. Что греха таить, Шекспир порою смешивает высокое и низкое. Многие считают, что трагедия у него чересчур часто переплетается с фарсом. К разверстой могиле он приводит шутов, короли у него якшаются с фиглярами.
— А что, между ними большая разница?
Малоун пропустил вопрос мимо ушей.
— Но здесь перед нами образец истинной чистоты и целомудрия.
Уильям не скрывал своего счастья. Он сжал руку Малоуна и, пробормотав:
— Хочу представить на ваш суд еще кое-что, — помчался наверх. Вернулся он с коротенькой любовной запиской и локоном.
— Потрогайте волосы, мистер Малоун, — предложил он.
Но тот отказался и, словно обороняясь, воздел вверх руки. Затем быстро пробежал глазами записку и сразу понял, что за послание перед ним.
— Слишком уж она интимна. Прямо-таки ощущаю исходящее от нее тепло.
— Такое чувство, будто мы соприкасаемся с тем, кто ее писал.
— Вот именно.
Уильям не мог скрыть своей радости.
— Я показал локон изготовителю старинных париков; представьте, мистер Малоун, он уверяет, что волосы настоящие, того времени. Они чуточку толще наших.
— Не сомневаюсь, что он прав. Теперь меня ничем не удивить. Почти как у Шекспира: целое море радости.[81]
— Тут имеется кое-что еще.
Сэмюэл Айрленд нырнул под прилавок и вылез оттуда со стопкой листов в руках. Листы были сложены вчетверо и стянуты чем-то вроде шелковой нити; все они были сплошь исписаны от руки.
— Здесь вся пьеса, целиком. Это «Лир». — Айрленд-старший произнес название так, будто объявлял его со сцены. — Причем не копия, сделанная переписчиком. Нет, почерк его самого.
— Я сверил текст с первым изданием ин-фолио, — сказал Уильям. — Все совпадает, изъяты лишь ругательства и богохульства.
— То есть Бард без лишнего шума убрал те самые неприличности, сэр, о которых вы толковали, — подхватил его отец.
— Подозреваю, — продолжал Уильям, — что этот экземпляр Шекспир собственноручно переписал для распорядителя придворных празднеств, желая избежать его замечаний и придирок.
— Вполне возможно. Такое случалось частенько. А потом, на представлении пьесы, строки, оскорбляющие благовоспитанный слух, звучали вновь на прежних местах. — Малоун внимательно вглядывался в рукописный текст. — Таково, стало быть, искусство Барда, когда оно не запятнано скабрезностями. Это лишь доказывает, что он был куда более искусным творцом, чем принято думать.
— Полагаю, да, — отозвался Уильям. — Даже уверен в этом.
— Значит, я держу в руках листы, над которыми трудился сам Шекспир! Уму непостижимо.
— Однако ж это так, мистер Малоун.
— Никогда за всю мою жизнь я и предположить не мог… — Голос ученого мужа пресекся, он вдруг разразился слезами. Уильям усадил его на стул. — Приношу извинения, — пробормотал мистер Малоун, утирая глаза платком. — Простите меня.
— Не нужно извиняться, сэр, — лучезарно улыбаясь, ответил Сэмюэл Айрленд. — То же было с нами. Вполне естественная реакция. Неизбежная. Я сам прослезился, и даже не раз. — Он глянул на Уильяма и снова заулыбался: — Не мог сдержать чувств. Мой сын, видимо, сделан из другого теста, покруче.
— О нет, вы ошибаетесь, отец. Сколько раз за последние месяцы я плакал от радости! От наплыва чувств.
— Очень верно сказано. — Мистер Малоун поднялся со стула. — От наплыва чувств. В таком случае позвольте мне опять спросить: откуда у вас эти сокровища?
— Ответить я не вправе.
— Вынужден повториться. Вы можете сообщить нам источник сих документов? Открыть их происхождение?
— Я могу сказать лишь то, что уже говорил отцу. Мой благодетель не желает оглашать свое имя, ибо огласка вызовет всяческие толки и неумеренный интерес публики к особе, которая предпочитает вести уединенную, затворническую жизнь.
— Этот джентльмен может рассчитывать на наше полное доверие и преданность, — добавил Сэмюэл Айрленд. Уильям удивленно посмотрел на отца. — Он просил проявлять крайнюю сдержанность в высказываниях, что и было ему обещано. Наш священный долг, сэр, — хранить верность данному слову, лишь так мы можем рассчитывать на подобные драгоценные дары.
— Глубоко сожалею. Впрочем, не сомневаюсь, что в благовоспитанном обществе ваша позиция встретит горячее одобрение. — Малоун уже собрался было уходить, но вдруг замешкался. — Кстати об обществе. У меня к вам предложение, мистер Айрленд. Нельзя ограничиваться лишь чтением новых рукописей Шекспира. Их необходимо видеть. Нужно выставить их на широкое обозрение.
— Я немножко опередил вас, сэр. Мы с сыном решили, что они будут выставлены здесь. — Уильям снова удивленно глянул на отца. — Это скромное помещение станет Шекспировым святилищем. Ты именно так выразился, правда, Уильям?
— Сейчас, отец, мне слова вообще не идут на ум.
— Святилище Барда.
— Как я рад. Как счастлив. — Малоун утер еще мокрое от слез лицо. — Непременно поместите объявление в «Морнинг кроникл». Эту газету читают все. Вы позволите, мистер Айрленд, направить в ваше святилище одного-двух почитателей Барда? Еще до публикации объявления?
— Разумеется, сэр. Будем только рады.
* * *
Когда Эдмонд Малоун ушел, Уильям повернулся к отцу:
— Что это вы наговорили про мою благодетельницу? Джентльмен?! Слишком уж вы старательно заметаете следы.
— Мистеру Малоуну приятно думать, что мы ему доверяем.
— Мне плевать, что мистеру Малоуну приятно, а что нет, — отрезал Уильям и бахнул кулаком по полке. — И о каком таком святилище вы толковали?
— Я до поры до времени об этом помалкивал, потому что хотел сделать тебе приятный сюрприз. — Уильям даже не узнал собственных слов в устах отца. — Неужто не понимаешь? Святилище вызовет такой огромный интерес, что от посетителей не будет отбоя.
— Будет, если их не надоумят, что именно надо посещать.