– Я думаю, вам лучше уйти. Вот, возьмите, ваша книга. Вернете через две недели.

Не глядя на девушку, молодой человек протянул потрепанный томик. Его бледное лицо покрылось красными пятнами, на лбу выступила испарина и Мона чуть не заплакала – какая же она дура! Она бы могла подружиться с ним или замутить, раз она ему так понравилась, и он бы помог ей выбраться из ловушки. Все верно папа говорит, что мозгов у нее нет.

– Извините меня, – прошептала она.

– Ничего, – ответил парень, упорно избегая смотреть на нее, – я сам виноват, надо закрывать компьютер. Просто здесь очень редко кто бывает.

– Ян? Ты у себя? – донесся снизу густой мужской голос. Молодой человек вздрогнул.

– Ян? Вас зовут Ян? – попыталась ухватиться за последнюю ниточку Мона.

– Да, а сейчас уходите. – Он подошел к двери и распахнул ее. Моне хотелось вцепиться в него, как утопающему в спасательный жилет. Нажать на волшебную кнопку и отмотать время назад. Сделать что угодно, лишь бы как-то загладить вину. Но что сделано, то сделано.

Пройдя мимо Яна, она выскользнула в коридор и чуть не столкнулась с высоким мужчиной в белой рубашке навыпуск, поверх которой была накинута черная кожаная куртка. В одной руке он держал насквозь промокший огромный зонт-трость, а в другой – металлический чемоданчик. На регулярного посетителя библиотеки он совсем не был похож, но Моне сейчас было не до него. Мужчина смотрел на нее холодным равнодушным взглядом, и ей отчаянно захотелось оказаться как можно дальше от этого места.

Она сбежала вниз по лестнице и вырвалась на улицу. Моросил затяжной унылый дождь, солнце спряталось. Девушка посмотрела на небо – темные тучи расползлись по нему, как пятна туши по листу художника. Пожалуй, ей хватит времени, чтобы добраться до того странного места, что стало ее домом, прежде чем на улицу обрушится ливень.

Она заторопилась по улице, подгоняемая холодным ветром. На несколько мгновений притормозила перед домом графини, раздумывая, а не заглянуть ли, – ведь она единственная, кто был приветлив к ней в этом месте. Хотя, может, это просто роль хорошего полицейского? Ей показалось, что она слышит крики из-за двери, но, подойдя ближе к массивному зданию из камня и прислушавшись, поняла, что ей показалось. За дверью царила тишина.

Во всех других домах шторы по-прежнему были плотно задернуты. За некоторыми из них мелькали тени, придавая всему происходящему оттенок фантасмагории. Мона подавила в себе желание стучаться во все двери без разбора – наверняка Кириллу это не понравится. В том, что он за ней следит, она даже не сомневалась.

Мона успела добежать до замка, когда на землю обрушился дождь. Прижимая к груди добытую книгу, она прошла прямиком в столовую. Кирилл сидел в кресле у разожженного камина и курил. Отблески огня выхватывали из темноты хищный профиль и губы, изогнутые в язвительной улыбке. Он был похож на министра-коршуна из детской сказки про Олю и Яло, которую ей читала одна-единственная няня, оставившая хоть какой-то след в ее жизни. Отец ее уволил, поняв, что девочка слишком к ней привязалась и нашла замену матери. Этого он не мог позволить. Лясечка должна была оставаться главной в жизни дочери, что бы ни случилось.

– Вы не переоделись к ужину, Мария, – холодно заметил Кирилл, вырывая девушку из воспоминаний.

Мона открыла рот, чтобы возразить, но тут же осеклась. Бомба, помни о бомбе.

– Извините, – пробормотала она, – я сейчас же переоденусь, у меня еще есть время?

– Пятнадцать минут.

– Я буду даже раньше. Один вопрос, – попросила она.

– Слушаю.

– Я подумала и решила, что я бы хотела брать уроки вышивания или шитья. Или, возможно, кулинарии?

– Весьма похвально, – кивнул Кирилл, еще больше кривя губы в ухмылке, – и что же тебя подвигло на подобное решение?

Мона запнулась. Не рассказывать же ему про библиотекаря, его странный дневник и идиотское желание помириться с молодым человеком, презентовав ему торт или другую выпечку. Так всегда делали в тех сериалах, что она поглощала без разбора. А как поступали в реальной жизни с теми, кого обидели, она и понятия не имела. Так что придется положиться на сериалы.

– Скука, – ровным голосом ответила Мона. Интересно, заподозрит фальшь или нет?

Не заподозрил.

– Хорошо. Завтра утром графиня навестит тебя. А теперь переодевайся, у тебя осталось тринадцать минут.

Мона послушно развернулась и направилась к выходу из столовой.

– Мария, – вдруг окликнул ее Кирилл, – что ты взяла в библиотеке?

Значит, все-таки следит.

– «Великого Гэтсби».

Когда девушка наконец-то вышла из комнаты, Кирилл не смог сдержать торжествующей улыбки.

* * *

– Здесь написано: возьмите две чашки муки, но не написано какие чашки? Для кофе или стаканы для чая? – Мона с интересом рассматривала кулинарную книгу, которую графиня принесла с собой.

Яркая, с картинками, от которых рот наполнялся слюной. Ей вдруг захотелось попробовать испечь все, что предлагалось на искусно сделанных фотографиях. Но графиня немного умерила ее энтузиазм, предложив начать с азов – песочного печенья.

Они встретились сразу после завтрака. Графиня вручила ей фартук и одноразовую шапочку вроде тех, что предлагали в спортцентре для душа, и рассмеялась, увидев недоумение на лице Моны. Той казалось, что выпечкой всегда занимаются в красивых нарядах. Сама она была одета в зеленое шелковое платье, которое надела к завтраку (вчера за ужином Кирилл намекнул, что к завтраку она не должна спускаться в пижаме, ей следует быть при параде), но графиня отправила ее переодеваться.

«Шелковое платье даже фартук не спасет», – заявила она. Сама женщина, несмотря на выпавший утром первый снег, была одета в ситцевое платье до пят с наглухо закрытым горлом и длинными рукавами. Волосы аккуратно забраны. Легкий макияж, но Моне почему-то показалось, что женщина плакала всю ночь. Впрочем, она не придала этому особого значения. Забота о других не входила в сферу ее интересов.

– Это неважно, ты просто должна для себя определить, какой чашкой будешь все измерять, и отмерять все указанные ингредиенты именно ею. Я беру обычную кружку, в которую входит двести миллилитров, – сдержанно ответила на ее вопрос графиня.

Она безошибочно открыла дверцу шкафчика, за которой скрывались стаканы и чашки. Похоже, она прекрасно ориентировалась в доме. Уж не она ли готовила им? Но Мона тут же отмела эту мысль – вряд ли графини сами готовят по несколько раз в день, не графское это дело.

– А как вас зовут? – вдруг спохватилась Мона. Утро выдалось скомканным, и только определившись с рецептом и подготовив все для него, она сообразила задать графине главный вопрос.

– Можете называть меня Анастасией, а как я могу обращаться к вам?

– М… Мона, – после непродолжительного колебания ответила девушка. Отец и Кирилл показательно называли ее Марией, и ей хотелось дистанцироваться от этого как можно дальше. Хотя, объявись здесь отец сию минуту и вытащи ее из этой ловушки, она бы согласилась до конца своих дней именоваться дурацким именем.