позволяю себе немного расслабиться рядом с ним, когда мы мчимся по неровной земле. Я все еще не привыкла к ритму лошади, и моя задница болит как сумасшедшая. Каким-то образом Кайм понял это и переместил меня в почти удобное положение.

В отличие от него, я не опытный наездник.

Мы едем через густые заросли и холодные, неглубокие ручьи. Ледяная вода плещется по моим ботинкам и лодыжкам, пронизывая холодом до костей.

Мы едем до тех пор, пока мой зад окончательно не занемел, а пальцы ног и рук не становятся такими холодными, что я их больше не чувствую. Через некоторое время я привыкла к волнообразному ритму тела лошади. Это странно успокаивает, и время от времени я впадаю в полусон, но потом что-то — резкий поворот или шорох низко свисающей ветки — выводит меня из оцепенения.

Мы едем так долго, что я уже не чувствую времени. Неужели уже прошла целая ночь?

Я очень устала.

Мне холодно.

Я все еще в шоке.

И как раз в этот момент, когда начинаю задаваться вопросом, сколько еще смогу терпеть, прежде чем упаду с проклятой лошади…

Мы останавливаемся.

Лошадь издает мягкое фырканье. В темноте жужжат насекомые. Вдалеке торжественно ухает сова.

Я открываю глаза и оглядываюсь. Лунный свет просачивается сквозь верхушки деревьев, освещая толстые стволы. Слабый шум текущей воды достигает моих ушей.

Мы в лесу. Я делаю глубокий вдох и вдыхаю запах свежей сосны и богатой земли. Это знакомый запах, успокаивающий запах, о котором я так мечтала, когда была заперта во дворце.

Слезы щиплют глаза. Я яростно моргаю, не желая превращаться в рыдающую истеричку перед ним.

Кайм быстро спешивается. Если он и заметил мои слезы, то виду не подал. Он протягивает руку, и я кладу свои голые пальцы-сосульки в его ладонь в кожаной перчатке. Он поддерживает меня, когда я соскальзываю со спины лошади. Боль пронзает мои ноги, когда они касаются земли. Я вздрагиваю.

— Он не должен был бить тебя, — мягко говорит Кайм, и жесткость в его голосе заставляет меня похолодеть. — Это было чересчур.

— Я поправлюсь. Удивлена, что именно ты смотришь на это именно так. — Гляжу на него снизу вверх. Он на голову выше меня, и в лунном свете отчетливо вижу только его бледное лицо.

Он кажется совершенно в своей стихии в холодном, темном лесу.

— Почему это должно удивлять? Я профессионал, а не дикарь. Если это тебя утешит, то он уже мертв.

Я напрягаюсь. Не очень тонкое напоминание о том, что он может убить, даже не задумываясь, не дает мне никакого утешения.

— Мы здесь надолго не задержимся. — Он берет лошадь под уздцы и идет вперед. — Но тебе нужно принять ванну и отдохнуть. — К моему удивлению, его голос смягчается.

Мы пересекаем низкий овраг, усыпанный осенними листьями.

— Осторожно, — говорит Кайм. — Там на камнях мох. Не поскользнись.

Для безжалостного убийцы он ужасно вежлив.

Звук бегущей воды становится громче. Внезапно мы оказываемся на берегу ручья. Лошадь находит в темноте неглубокий пруд и начинает пить.

Я едва вижу воду, но могу разглядеть гладкие края массивных валунов, которые были источены водой с течением времени. Есть что-то успокаивающее в этом звуке, запахе, виде.

Это напоминает мне о доме.

— Это не совсем горячий источник, — сообщает мне Кайм, — но, по крайней мере, ты можешь привести себя в порядок. А потом отдохни.

У меня начинают стучать зубы. Без сомнения, ручей будет ледяным. Я стягиваю с себя грубую, вонючую одежду.

— Мне больше нечего надеть.

— Я позабочусь об этом. Быстро мойся, если не хочешь спать, когда вокруг тебя воняет дерьмом.

С некоторым трепетом смотрю на быстро текущую темную воду. Я не вижу, что скрывается под поверхностью. А что, если в воде водятся ядовитые твари? Речные змеи или речные пауки? Иногда самые привлекательные лесные ручьи могут быть самыми опасными.

— Это безопасно, — успокаивает меня демон.

Неожиданно он переплетает пальцы с моими и ведет меня к кромке воды, двигаясь бесшумно в темноте. Конечно, он видит гораздо лучше меня — результат отравления соком лозы Утренней Звезды в детстве.

По мне пробегает слабая дрожь. Как ужасно. Какие еще страшные вещи пережил Кайм? Что за опыт может выковать такого человека?

— Сними обувь. — Его голос низкий и соблазнительный, и что-то в этой сцене: бурлящая вода, ощущение его холодных, но успокаивающих пальцев, переплетенных с моими, тишина ночи — делает мое дыхание прерывистым.

Это место мрачно-волшебное.

Так непохоже на чопорную, роскошную, вызывающую клаустрофобию обстановку дворца.

И оно реально.

Все еще держа его за руку, я снимаю с ног ужасные грязные ботинки. Теперь я чувствую под босыми ногами гладкую гальку и холодную воду.

Ух. Она холодная, но очень освежающая.

Мне не терпится смыть с себя вонь этого ужасного города.

— Я так понимаю, ты сейчас отвернешься, — сухо говорю я, внезапно почувствовав себя неловко в этой темноте.

На меня смотрели сотни мужчин во дворце, но эти взгляды всегда были как с гуся вода, потому что мне было безразлично, что они думают.

Так почему же на меня так действует этот странный мужчина, когда сотни других не могут этого сделать?

Он убирает свои пальцы от моих.

— Ты права, опасаясь купаться в ручье. Пока это безопасно, но в темноте всегда что-то скрывается. Я буду наблюдать.

Я пристально смотрю на него, пытаясь понять, говорит ли он серьезно или просто играет со мной.

Но совсем не могу его прочитать.

Жар разлился по моим щекам. Мысль о купании нагишом перед этим незнакомцем…

Щупальце страха змеится по моей спине. Сердце бешено колотится. Это старое отвратительное чувство грозит вернуться. Тренеры во дворце заставили меня стать объектом желания.

Но сейчас совсем по-другому.

Кайм холоден и отстранен. В том, как он смотрит на меня, нет ничего похотливого. Он просто…

Мрачно напряженный.

Горячий.

Помоги мне, богиня.

— Нет ничего, чего бы я уже не видел, — без обиняков говорит он.

— Значит, ты все-таки раздевал меня прошлой ночью.

— В силу необходимости. — Его голос совершенно холодный. Неужели вид моего обнаженного тела не тронул его, хотя бы чуть-чуть? Прошлой ночью я была совершенно уязвима