– Что, раньше предупредить не могли? – зло спросилКручинин у своего исполнительного директора, Давида.

Тот виновато развел руками, принимая вину на себя. Контрактбыл им нужен, поскольку приехавший из Швеции предприниматель предлагалоборудование для цехов на десять процентов дешевле, чем его конкуренты, ашведская сталь, из которой вытачивались диски и ножи, не шла ни в какоесравнение с отечественной.

– Баба... – сказал, будто сплюнул, Кирилл.

Он на дух не переносил женщин в бизнесе, и с теми из них, скем получалось довести дело до постели, вел себя так, что его просили о пощаде.Ему нравилось демонстрировать выносливость, принуждать самодовольных сучекунижаться и выпрашивать передышку. Большинству из них его доминированиеоткровенно нравилось, и это заставляло Кручинина относиться к ним с еще большимпрезрением. «Бизнесменши...»

В довершение нескладностей сегодняшнего дня в нем тонкойиголкой засело неприятное чувство. Кручинину оно напоминало свербение в руке,на которую сел комар, приготовившись вонзить хоботок, за мгновение до того, какбудет проткнута кожа. Ребенком он развлекался: ждал, пока комариха усядется назапястье или плечо, пристально смотрел, как она выбирает место, затем давал ейпроколоть кожу, напиться... И только потом убивал. Среди детей бытовалоповерие, что если прихлопнуть комара сразу после того, как он насосется крови,то волдырь не вскочит. Ерунда, конечно... Кирилл сначала в это верил, потомперестал, но, и перестав, продолжал под настроение бить комаров лишь послетого, как те напивались его крови.

Ощущение, что внутри свербит, как перед укусом, поселилось внем год назад – с того дня, когда больной урод пришел к нему в офис спистолетом и едва не застрелил его. С тех пор оно сопровождало Кручинина, чтобы он ни делал, и постепенно он привык к нему и даже научился извлекать пользу:например, «зуд» появлялся при встречах с определенными людьми, от которыхКириллу, как потом показывало будущее, следовало держаться подальше.

Сегодня зудело особенно сильно.

– Как ее фамилия? – переспросил он у Давида.

– Ве-нес-борг. Виктория Венесборг.

Когда пять часов спустя в зал для переговоров вошла женщинаи улыбнулась Кириллу, в первую секунду он посмеялся над шестым чувством,которое предостерегало его и советовало быть осторожнее на этой встрече. Бабакак баба – молодая, красивая, с крепким аппетитным телом. Два помощника при ней– лет по пятьдесят оба, в неброских недорогих костюмах – были куда опаснее:Кручинин на таких насмотрелся и с лету определил в них юристов-крючкотворов, откоторых стоило ждать неприятностей.

А в следующую секунду он ее узнал и непроизвольно дернулрукой: показалось, что комар проколол кожу.

Она изменилась. Перед ним стоял другой человек, у которогоотчего-то были черты его первой жены. От нее исходила уверенность, и в то жевремя она казалась совсем непохожей на непробиваемых баб, с которыми ончастенько имел дело, – с мужским характером и таким же поведением. Она нестала наслаждаться его изумлением и лишь легонько кивнула ему, показывая, чтоузнала.

– Ба! Викуша! Какими судьбами?!

Кручинин постарался взять себя в руки и сразу выбить ее изколеи: фамильярным «Викуша», крепким объятием – он подошел к ней, не обращаявнимания на удивленные взгляды, и сильно стиснул, провел рукой по ее спине,ощутив неровности нижнего белья под тонким деловым платьем.

– Такими же, что и ты, милый. – Она высвободилась,откинула голову, с насмешкой глядя на него серыми глазами. – Приехала,чтобы обсудить подробности договора. Прошу.

Виктория указала на стол и своим коротким «прошу» сразувзяла на себя функции хозяйки, хотя встреча происходила на территорииКручинина. Начались переговоры. Он, не скрываясь, рассматривал ее, и в душе егоподнималось восхищение самим собой: ведь не зря он когда-то женился на ней!Значит, рассмотрел большой потенциал в скромной с виду девчонке из такой жедыры, в какой вырос сам. Получается, она вовсе не дура, раз выбилась в люди.Интересно, благодарна она ему за науку?

Прочесть что-либо по лицу Виктории Венесборг было невозможно– она сохраняла ровное приветливое выражение, и на Кирилла смотрела ничуть недольше, чем на кого-либо из его помощников. Он изучал ее с жадным любопытством,почти неприличным, и пару раз засмеялся хрипловатым смехом, от которого еебросило в дрожь. Ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы скрыть волнение.

Она не ожидала, что его вид так подействует на нее.Несколько месяцев слежки – и у нее были фотографии, записи, по которым онамогла отследить весь его обычный день... Но фотографии фотографиями, а в жизнион выглядел иначе – с этой своей звериной ухмылкой, с привычкой улыбатьсяполовиной рта, со взглядом, раздевавшим ее... Он выглядел в тысячу разпривлекательнее, чем ей помнилось.

Он был мужчиной, который к своим почти сорока годам вошел вполную силу и сам осознавал это, и его уверенность передавалась окружающим. КакВиктория ни пыталась защититься, но и она почувствовала это, и впервые в еедушу закралось опасение, что столь тщательно продуманный и подготовленный планможет не сработать. Противник оказался слишком силен и хитер.

Давид, понявший, что шеф встретил знакомую из своегопрошлого, удивленно посматривал то на одного, то на вторую. Они были похожи.При небольшой доле фантазии их легко можно было представить братом и сестрой:русоволосые, с правильными красивыми славянскими лицами, каждый – воплощениесвоего начала, мужского и женского. Кирилла Давид знал четыре года, виделчереду его меняющихся женщин и понимал, что они в нем находят. Силу, которую несдерживает нравственность. Кручинин был из породы победителей – тех, когоникогда не судят, потому что они всегда в выигрыше. Давид видел, что для шефане существует понятий «хорошо – плохо», «порядочно —непорядочно»... Былацелесообразность, которой подчинялись все действия Кручинина, и были егособственные желания, которые Кирилл воплощал в жизнь с завидным упорством.Иногда Давид отстраненно думал, что имеет дело со стопроцентным мерзавцем, нопоскольку сам он ценил силу куда больше остальных качеств, это его не задевало.Он понимал, что главное – честно находиться на стороне Кирилла Кручинина, чтобыэтот танк не переехал его самого.

Виктория Венесборг всерьез заинтересовала его. Во-первых,потому, что она заинтересовала шефа. Во-вторых, она казалась загадочной:женщина-сфинкс, с непроницаемым взглядом и полуулыбкой на красивых губах.Наконец, она была привлекательна: соблазнительная, утонченная и к тому жемолчаливая – эти качества в совокупности давали, с точки зрения Давида, идеалженщины. Все переговоры вели два приехавших с ней юриста, Виктория вступала вбеседу лишь изредка – дополняла их своим негромким, не очень выразительнымголосом, в котором иногда чуть слышно проскальзывал акцент.

Давид почти не вмешивался в переговоры, которые уже дваждыбыли под угрозой срыва, и оба раза – по вине Кручинина, но про себя крыл шефанехорошими словами. Что за муха его укусила? Неужели он настолько хочетпроизвести впечатление на эту холеную бабу, что готов пожертвовать контрактом,лишь бы настоять на своем? «Чертов самец...»