Он словно просил у Джейн убежища. Она задавалась вопросом, было ли это чем-то вроде кризиса вступления в совершеннолетие или дело обстояло гораздо более серьезно. Инстинкт подсказывал ей, что это больше, чем кризис.

– Я хочу помочь тебе, но надеюсь, ты поймешь, что мне нужно посмотреть, что произойдет. Я здесь в шатком положении.

Хуна медленно моргнул.

– Тебе не нужно сильно беспокоиться. Я считаю, что они опечалятся и будут возражать, но все же отпустят меня. Если нет, то я останусь таким, какой я есть, как и многие до меня.

Джейн это понимала. Он, похоже, ушел в отставку. Она надеялась, что ему разрешат полететь с ними. Она сделает все, что в ее силах, чтобы это осуществилось. Он может открыть им некоторые плиганские секреты манипуляций с ДНК, и он заслуживает того, чтобы жить без ограничений.

Пледор, прекративший созерцание рабочей станции, спросил:

– Есть ли какое-то объяснение тому, что ваши речевые модели настолько отличаются от других?

Джейн поджала губы. Не слишком подходящее время для этого вопроса, но ей тоже было интересно узнать.

Горло Хуны затрепетало, и из него вырвался кашляющий смешок.

– Твои речевые модели отличаются от ее… – Он указал на Джейн, а затем поднес руку к Алану: – И тем более от его моделей.

Глаза Пледора сузились подобно ястребиным.

– Мы разные виды из разных миров.

– И у нас, – вклинилась Джейн, чтобы смягчить любые разногласия, – разные уровни опыта и практики с языком. Для некоторых из нас менсентенийский – совершенно новое явление.

Хуна присел на корточки, растопырив ноги, и, похоже, так ему было гораздо удобнее. Его поза казалась более расслабленной, когда он не пытался вытягивать ноги вперед под неестественным углом.

– Понятно. Я постараюсь помочь вам в этом разобраться. Каждый цикл расплода растят почти одним и тем же образом, но инстинктивно хотят выделить его среди других, что довольно иронично. Они проводят много времени вместе. Развиваются специфические особенности, глупые притворства. Гили и Бигу из двух разных расплодов. Думаю, они прекрасно знают, как правильно говорить, но манера их речи придает им чувство принадлежности, особенно когда они проводят время с теми, кто одного с ними расплода. Она входит в привычку.

Пледор склонил голову набок и протянул:

– Мы встретили кое-кого по имени Кула…

– Кула из моего расплода. Я задал в нем тенденцию, отказавшись от притязаний. Моя воля в этой группе была сильнейшей, в этом наше различие. – Хуна опустил взгляд на пальцы своих ног. – Сейчас Кула вынашивает часть следующего расплода, и многие из тех молодых особей будут похожими на меня.

Шлеван сделала шаг вперед.

– Почему ты подчиняешься? Почему бы просто не настаивать на том, чтобы быть собой во всех отношениях, а не только в манере речи?

Рон припал на одно колено рядом с Хуной, его лицо выражало сочувствие.

– Ведь это не всегда так просто, да, дружище?

– Да.

Джейн вспомнила замечание Кулы ученику, который хотел свободно прыгать, и те замечания, которые ее собственные бабушки и дедушки делали ей, чтобы противодействовать тому, что они считали нежелательным поведением. Во всех этих случаях замечания были сделаны с самыми лучшими намерениями, но, вероятно, зря. Они служили средством подавления того, что было слабым выражением индивидуальности.

– Ты сможешь выжить вдалеке от Дерева? – спросила Аджайя.

– Даже пробовать не буду, – прострекотал Хуна. – Я возьму часть его с собой. Думаю, я легко смогу переконфигурировать вашу Зеленую палубу, что позволит Существованию там расти. Со мной на борту оно будет развиваться и, в свою очередь, даст развиваться мне.

– А как насчет уже растущей там флоры? – явно возмутился Пледор.

Большие глаза Хуны забегали туда-сюда.

– Она должна остаться прежней, если я изменю только часть среды.

Желудок Джейн, долго не получавший пищи, напомнил о себе продолжительным урчанием. Она внезапно поняла, что проводники по городу бросили их и найти путь обратно на свой корабль будет почти невозможно, если только им не поможет Хуна. А это будет для него медленный и болезненный процесс. Она оглянулась на люк, размышляя, каким путем лучше всего вернуться на «Спероанкору».

– Есть еще кое-что, – сказал Хуна, выпрыгивая вперед, словно в отчаянии. Она ощутила к нему невероятную жалость. – Я знаю, вы боитесь, что вашей планете, Терре, грозит опасность от Роя. Я также знаю, что вас очень интересует Укрытие, и можно ли использовать что-нибудь подобное для защиты вашего мира. Думаю, мне удастся передать его вам.

– Ты серьезно? – резко спросил Алан. – Как?

– Старая Плига – планета, которую мой народ использовал до этого. Она также вращалась недалеко от красной звезды-карлика, свет которой нужен Существованию. Но наш выбор пал на молодую планету в надежде, что с меньшей конкуренцией Существование будет быстрее расти и скорее покроет пригодные для жизни земли. Этот план провалился, когда извержение вулкана заполнило атмосферу пеплом, затмившим свет звезды. Существование зачахло. Народ начал голодать. Они использовали «Побег» и мигрировали сюда. Но… – Хуна замолчал.

– Прошло достаточно времени, чтобы Дерево восстановилось? – заговорила Шлеван. – Его можно использовать для производства нужного количества частиц, чтобы защитить планету?

– Да, – подтвердил Хуна. – Думаю, я смогу это сделать, если Дерево еще живое. Да.

Мгновенное распознавание опасности пробуждает первичные инстинкты.

Брай подал Пио сигнал, мысленно закричав «Беги», и неосознанно бросился к ней.

Она кружилась на месте, руки изгибались вокруг тела изящной дугой. Разбухнув от воды и получив из нее то, что нужно, чтобы броситься в любом направлении, хоть куда-нибудь, она притянула руки к своей центральной линии и приняла компактную форму для более быстрого движения.

Но было слишком поздно. Хищник оказался быстрее. Она не успела притянуть свои конечности.

Зубы.

Руки сжаты мертвой хваткой.

Тело Пио мотало из стороны в сторону.

В голове Брая раздался ее крик.

Ее боль была ударом, но не поколебала его решимости.

Рассекая воду, своей чувствительной кожей он мог ощутить ее быстро циркулирующую металлическую кровь.

Брай приблизился к акулообразному существу. Он будто ощущал его алчный голод, его желание убивать.

Голова. Брай нацелился на его треугольную голову.

Клюв Брая был открыт нараспашку. Он вонзил его в жесткую плоть существа, моментально проделав зияющую рану. На губах появилась едкая горечь. Он отгрызал от тела напавшего кусок за куском, а бурлящая вода уносила кровавое месиво прочь. Три руки обвились вокруг верхней челюсти существа. Брай потянулся, вонзил заостренные крючки, скрытые под его присосками, в плоть животного, и дернул на себя, пытаясь разорвать его рот, чтобы освободить Пио.