Саулюс уже много лет работал охранником в гей-клубе «Жемчужина» и уже много лет это являлось неиссякаемой темой для шуток вокруг него.

– Наверное. А то бы им всем приходилось замирать и стоять, чтобы доказать свою принадлежность. А это вряд ли хорошо сказалось бы на вечере, – поддержал Артура Йонас, а Нериюс хмыкнул:

– Зато на каких-нибудь городских концертах эта публика, готов спорить, первая прыгать начнет и друг друга подбадривать…

– Притворство сплачивает воедино тех, кто связан круговой порукой лицемерия,32 – автоматически отозвался Римлянин и тут же пожалел об этом. Цитировать классическую французскую комедию в складских помещениях даже ему самому казалось ужасным дурновкусием. И неловкое молчание в данной ситуации – вполне ожидаемый результат его случайного выпендрежа.

– Артурчик, ещё раз – как ты здесь вообще очутился? – язвительность кладовщика была в данном случае спасительной и Римлянин незамедлительно ухватился за возможность сгладить ситуацию. Он прочистил горло и хорошо поставленным голосом профессионального оратора воспроизвёл ставшее уже легендарным в Литве:

– Итак, мяч у нас и можем… Дарюс, хуй собачий, ёбанный конь, что ты творишь!? – характерно, что даже сейчас, восемь месяцев спустя в его голосе звучала неприкрытая боль человека на чьих глазах одновременно разрушили и его жизнь, и его картину мира. Человека, потерявшего веру и всё остальное в придачу. Он перевел дыхание. – Ладно, Саулюс возвращается. Давайте работать.

* * *

Римлянин любил жизнь. С подросткового возраста он распробовал разные проявления ее – и любил их. Изначально он любил друзей, баскетбол и литературу. Потом к этому добавились девушки и секс, пиво и сигареты, игровые автоматы и полушутливые пари на деньги и на желания. Любовь к баскетболу переросла в любовь к спорту, любовь к сексу и женщинам дошла до пика своей эволюции в момент, когда он осознал, что влюбился и до конца своих дней будет любить Юргу, любовь к пиву стала более выборочной, а к хорошему алкоголю – более крепкой. Он любил травку и иногда – сильные наркотики. Он любил музыку, кино, видео-игры и карточные фокусы. Карточные игры он тоже любил. А также рулетку, ставки на спортивные состязания и все остальное, попадающее в разряд «азартные игры». Впрочем, сам Артур вряд ли стал бы составлять перечни своих увлечений и любовей. Все эти мелкие любови сливались для него в одну, самую главную, самую страстную любовь – любовь к жизни. И, как всегда бывает при любви такой силы, объект ее отвечал Артуру взаимностью.

Его школьного аттестата и результатов экзаменов с лихвой хватило для поступления на бесплатное место факультета журналистики Вильнюсского Университета, пусть и слетел Римлянин с него уже ко второму курсу, отвлекаясь на всё, что включала в себя любовь к жизни. Тогда, впрочем, он к зависти всех своих однокурсников делал успешные первые шаги в профессии и их результатов вполне хватало для того, чтобы обезопасить свою любовь от вмешательства родителей. Родители хотели чтобы их сын получил Высшее Образование – сын получал его. Родители гордились тем, что их отпрыск учиться на бюджетном месте на факультете с одним из самых больших конкурсов – и так и не узнали, что уже начиная с третьего семестра Артур платил за учёбу. Родителей он тоже любил.

Начиная как спортивный обозреватель нескольких литовских интернет-порталов на заре становления интернет-журналистики в Литве, через должность спортивного комментатора на областном канале, к двадцати восьми годам Артур Роматис стал одной из самых успешных и самых известных фигур в литовской спортивной журналистике. Он много работал, но не замечал этого, искренне получая удовольствие от того, что он делает. В двадцать четыре переехал от родителей, взяв ипотеку – и в двадцать семь неожиданно для самого себя расплатился с банком. Правда, в этом ему немало помогли и выигрыши на тотализаторе – но и эта сторона его деятельности была крайне успешной. Всегда будучи в курсе спортивных событий, Артурчик умудрялся сочетать азарт с аналитическим мышлением и в большинстве ставок – выигрывал. Во всяком случае – в большинстве крупных ставок. Кроме легальных букмекерских салонов и казино он был вхож в пару подпольных клубов, являясь там чем-то вроде приглашенной знаменитости, но в этих местах он держался крайне – во всяком случае, по его меркам – скромно и играл исключительно «по маленькой».

К две тысячи одиннадцатому году ближайшей и, практически единственной, крупной целью в жизни Артура была свадьба. То есть «Свадьба» – такая, какую показывают в фильмах и описывают в журналах, посвященных западному высшему обществу. Не просто большая красивая и дорогая, а восхитительно продуманная, ослепительно роскошная. В основном это объяснялось желанием воплотить и превзойти Юргитино видение идеальной свадьбы, но немалую роль тут играло и его собственное желание жить по высшему разряду. Почему бы нет?

Оказалось, что по сравнению с Настоящей С Большой Буквы Свадьбой меркнет даже выплаченная в рекордные сроки ипотека. Легко смирившись с этим открытием, Артур уже собрался брать кредит под залог свежевыплаченной квартиры, но вдруг оказалось, что Юргита против кредитов. «А, так ты из этих», – улыбаясь, согласился Артур с правом возлюбленной на экономическую рассудительность и от идеи отказался. Вместо этого, здраво оценив шансы, поставил все свои сбережения, включая квартиру, на то, что на домашнем чемпионате Литва попадет в медалисты. Поскольку в легальных заведениях ограничивают размер и содержимое ставки, предпочитая движимому, всего два года пробега, и недвижимому имуществу государственную валюту, он обратился в одно из менее связанных законом и этикой заведений. К тому же, там давали лучшее соотношение. Конечно, это всё равно было меньшие, чем если бы Артур ставил на победу в чемпионате или, хотя бы, на игру в большом финале – но зато это были верные деньги. Даже сейчас, вспоминая, Римлянин не соглашался на другую формулировку. Не «должны были быть», не «казались» – это действительно были верные деньги. А то, что не стали, и что стало с ним после этого…

К обеду разобрались с новым грузом – выгрузили, рассортировали, приняли. Всё поместилось, хотя башни чуть ли не по два с половиной метра в высоту и выглядели достаточно угрожающе.

– Техники безопасности на вас нет, – проворчал Нериюс, заливая кипяток в послеобеденную чашку кофе. – Нельзя так делать.

– Завтра большая часть уедет, – Отмахнулся Повилас. – Так что ты, Саулюс, сильно не переутруждайся сегодня ночью – завтра тебе еще все это снимать.

Саулюс улыбнулся.

– Заметано. Кстати, Артурчик, ты не хочешь сегодня в клуб заглянуть?

– С чего бы вдруг? – искренне удивился Артур. – Что вы там состязания по греко-римской борьбе проводите и вам комментатор нужен?

– Уж звонил. Говорит, есть дело. И тебя тоже касается.

– Ну… – Римлянин задумчиво пожал плечами. – Нельзя сказать, что я прям-таки занят.

То, что последовало после событий четырнадцатого сентября, стало для Артура настоящей экзистенциальной драмой. И дело даже не в том, что он потерял работу и попал в «черный лист» медиа-сетей, остался без квартиры и денег – всё это было вторичными проявлениями основной проблемы. То, с чем столкнулся Артур просто не вписывалось в его концепцию жизни. Это не была та жизнь, которую он любил и которая отвечала ему взаимностью. Эта жизнь отвергала его, да и сам он не слишком стремился за ней ухаживать. Жизнь, в которой случаются предательства в таких масштабах –а этот проигрыш, по его мнению, был предательством – и где общество лицемерно смиряется с ними и ополчается против тех, кто не скрывает свои эмоции – эта жизнь не заслуживала его любви. Хотя, конечно, он принёс публичные извинения.