— Мой былой... пыл угас, — продолжил он. — Кроме того, зачем нужен повар в Духовной сфере?

— Вестникам требуется еда, — рассеянно проговорила Геранид и нацарапала строчку на доске для письма, а потом прибавила чуть ниже последовательность цифр.

— Думаешь? А я все сомневаюсь... Да, я читал, что об этом пишут, но мне их доводы не кажутся разумными. В Материальной сфере телам нужна еда, но духи существуют в совершенно ином состоянии.

— Оно называется идеальным. Так что ты, вероятно, сможешь творить идеальную еду.

— Хм... И какой от этого прок? Я не смогу экспериментировать.

— Я бы обошлась без экспериментов. — Геранид наклонилась поближе к очагу, в котором на бревнах танцевали два спрена огня. — Не хотелось бы снова давиться тем зеленым супом, что ты приготовил месяц назад.

— А-а, — мечтательно проговорил он. — Интересно получилось, да? Совершенно омерзительно, хотя все ингредиенты были вкусными. — Ашир, похоже, считал это чем-то вроде личного триумфа. — Хотел бы я знать, едят ли в сфере Разума. Неужели еда там осознает себя живым существом? Надо посмотреть в книгах, не пробовал ли кто-нибудь есть, пока находился в Шейдсмаре.

Геранид пробормотала в ответ что-то невнятное, достала мерную вилку и придвинулась ближе к огню, чтобы измерить спренов. Нахмурившись, сделала еще одну отметку на доске.

— Вот, любовь моя. — Ашир подошел, присел рядом и протянул ей небольшую миску. — Попробуй. Я думаю, тебе понравится.

Она внимательно изучила содержимое миски. Кусочки хлеба под красным соусом. Мужская еда, но они оба ревнители, так что не важно.

Снаружи доносились звуки волн, нежно ударявшихся о скалы. Они находились на малюсеньком решийском острове и формаль­но должны были заботиться о религиозных нуждах любых воринских странников. К ним и впрямь иногда приходили такие гости и время от времени наведывались даже реши. Но на самом деле это был способ скрыться от всех и сосредоточиться на экспериментах. Геранид изучала спренов. Ашир погрузился в химию — посредством готовки, разумеется, потому что так он мог съедать результаты своих опытов.

Грузный мужчина, с бритой головой и аккуратно подстриженной бородой, ласково улыбнулся ей. Они, невзирая на уединенный образ жизни, соблюдали правила. Негоже завершать жизнь, посвященную вопросам веры, небрежно написанной последней главой.

— Ничего зеленого, — заметила она, беря миску. — Это добрый знак.

— Хм. — Он наклонился и, поправив очки, принялся изучать ее записи. — Да. Было очень увлекательно наблюдать за тем, как этот шинский плод покрывался сахарной глазурью. Я так рад, что Гом принес его. Надо будет тебе просмотреть мои заметки. Думаю, с чис­лами все правильно, однако я могу ошибаться. — Когда доходило до конкретных расчетов, Аширу не хватало способностей. К счастью, Геранид была его прямой противоположностью.

Она взяла ложку и попробовала еду. Ее защищенную руку не прятал рукав — еще одно преимущество жизни ревнительницы. Ока­залось, очень вкусно.

— Ашир, ты сам-то пробовал?

— Нет. — Он все еще изучал ее расчеты. — Ты у нас смелая, дорогая.

Она фыркнула:

— Это что-то ужасное.

— Ага, я заметил, как ты прямо сейчас жуешь еще один большой кусок.

— Да, но тебе не понравится. Нет фруктов. Что ты сюда добавил, рыбу?

— Горстку сушеной мелюзги, которую поймал сегодня утром. Понятия не имею, что за вид. Но вкусно. — Он помедлил, потом посмотрел на очаг и спренов. — Геранид, как все это понимать?

— Кажется, это прорыв, — негромко проговорила она.

— Но цифры... — Он постучал пальцем по доске. — Ты говорила, они были беспорядочными... и такими остались.

— Да. — Женщина, прищурившись, посмотрела на спренов огня. — Но я могу предсказать, когда они будут беспорядочными, а ко­гда — нет.

Ашир уставился на нее, нахмурив брови.

— Спрены меняются, когда я их измеряю, — пояснила Геранид. — До того как я это делаю, они танцуют, приобретая разные размеры, яркость и форму. Но стоит мне записать несколько цифр, тотчас же застывают. И остаются такими насовсем, как я понимаю.

— Что это значит?

— Я надеялась, ты мне подскажешь. Цифры — по моей части. Воображение — по твоей, дорогой мой.

Он почесал подбородок, выпрямился и взял со стола миску и ложку для себя. Свою порцию посыпал сушеными фруктами; Геранид была почти уверена, что он вступил в орден из-за любви к сладостям.

— Что случится, если ты сотрешь цифры?

— Спрены снова станут переменчивыми. По длине, форме и яркости.

Он отведал своей каши.

— Иди в другую комнату.

— Что?

— Просто выйди отсюда и возьми с собой доску.

Геранид со вздохом встала; суставы скрипнули. Неужели она и впрямь такая старая? Звездносвет, долго же они прожили на этом острове... Женщина перешла в другую комнату, где стояла их койка.

— Что теперь? — позвала она.

— Я измерю спрена твоей вилкой. Сниму три показания подряд. Запиши только одну из цифр, что я назову. Не говори мне которую.

— Хорошо, — отозвалась Геранид.

Окно было открыто, и она окинула взглядом темнеющую воду, гладкую, как стекло. Решийское море не такое мелкое, как Чистозеро, но значительную часть времени оставалось довольно теплым; его усеивали покрытые буйной растительностью острова, а тут и там попадались монстры-большепанцирники.

— Три целых семь десятых дюйма, — раздался голос Ашира.

Эту цифру она не записала.

— Две целых восемь десятых дюйма.

И на этот раз она не стала писать, но приготовила мел — сле­дующую цифру, которую он назовет, следовало записать как мож­но тише.

— Две целых три десятых... Ничего себе!

— Что такое? — спросила она.

— Спрен перестал меняться. Я так понимаю, ты записала третью цифру?

Нахмурившись, Геранид вернулась в их жилую комнатку. Со­гласно обычаям реши здесь не было стульев — лишь подушки, и вся мебель казалась скорее плоской и удлиненной, чем высокой. Плита Ашира стояла на низком столике справа.

Геранид подошла к очагу. На полене танцевал один из двух спренов огня, его форма и длина менялись, как и у язычков пламени. Другой словно застыл. Его длина больше не менялась, хотя очертания время от времени слегка расплывались.

Спрена будто что-то сковало. Танцуя над огнем, он выглядел почти как человечек. Геранид подняла доску и стерла записи. Спрен тотчас же начал пульсировать и беспорядочно меняться, как и второй.

— Ничего себе, — повторил Ашир. — Такое впечатление, что он каким-то образом узнал, что его измерили. Словно сама попытка определить его форму накладывает на него какие-то ограничения. Запиши число.