Раньше он мог хотя бы думать, о чем хочет и как хочет. Оуден не предполагал, что однажды это станет привилегией. Но это медику можно было размышлять о чем угодно до тех пор, пока он не болтает об этом вслух. Для мера были разрушительны даже некоторые мысли, потому что они подрывали дисциплину.

Как ему безропотно подчиняться приказам, если у него в голове все время зудит мысль о том, что он совершил ошибку? Она отвлекает, жалит, как сок пламенной лилии. Ее нужно отгонять от себя, потому что, если дать ей свободу, она продолжит разрастаться. Она начнет задавать ему вопросы, которые способны его убить. Что было бы, если бы он не поторопился? Он думал, что спасает детей Беттали единственным возможным способом. Но вот прибыла Ноэль, и у нее есть свое оборудование, свои лекарства… Быть может, она смогла бы спасти их безо всяких жертв? И что было бы, если бы он встретил ее человеком?

Оуден был вынужден с горечью признать, что она осматривала его как объект. Он для нее не был врачом – да и не мог быть. Человеком тоже не был. Она не смотрела на него, как на равного, а ему этого хотелось.

Он бежал от этих мыслей, как в прошлом, еще до перевоплощения, бежал бы от тварей с глубины. Оуден скрывался в буквальном смысле: он делал все, чтобы его пути не пересеклись с пришельцами. Пусть с ними общаются те, у кого еще есть власть в колонии! А у него вообще ничего нет.

Так он и оказался в одном из залов отдыха. Он надеялся, что всеобщее веселье, не угасающее здесь, передастся и ему. Он хотел бы напиться, но забродивший сок водорослей не действовал на меров. Он слушал пение, которое раньше ему нравилось, однако теперь оно раздражало. Ему хотелось уйти, он лишь усилием воли заставлял себя сидеть на месте, и это мало походило на отдых.

Появление на сцене Лаирды должно было все исправить, а оно не исправило ровным счетом ничего. Нет, Лаирда по-прежнему была прекрасной, очаровательной, нежной… Она не изменилась, изменился он. Он смотрел на Лаирду через новое знание о ней, от этого уже было не скрыться.

Седара в зале не было – он сейчас все время проводил с пришельцами. Поэтому у Лаирды не было причин оставаться после того, как закончилось ее выступление. Но она, как ни странно, не ушла отдыхать. Она со сцены скользнула к зрителям и спустя секунду оказалась рядом с Оуденом. Не спрашивая разрешения, она уютно устроилась на диванчике у него под боком.

Он был одновременно удивлен и раздражен. Она не должна была так себя вести, с чего бы! А ведь ему полагалось чувствовать счастье… или нечто похожее на счастье. Раньше он только об этом и мечтал! Чтобы она перестала его сторониться, ответила на его ухаживания, коснулась его… Но где оно теперь, то «раньше»?

– Как ты? – спросила Лаирда. Глаза у нее были дивные: светлые, искристые, как волны в самый яркий день.

– Почему ты спрашиваешь это у меня?

– Волнуюсь.

– Почему именно обо мне? – удивился Оуден. – Здесь много меров!

– А я хочу волноваться о тебе. Ты нервничаешь с тех пор, как появились чужаки.

Вот, значит, как… Не зря он беспокоился. Оуден ни на миг не допускал, что перемену его настроения уловила Лаирда. Да ей плевать! К тому же, она за ним и не наблюдала.

Нет, похоже, его мрачное одиночество заметили другие меры. Они доложили Седару, а тот, отвлеченный на собственные дела, прислал к нему Лаирду. Это был лучший расклад, чем допрос и наказание, однако счастливчиком Оуден себя не чувствовал. Он ведь и правда оказался в клетке… Петля затягивалась.

Но Лаирда обо всем этом не знала. Ее мир был понятным и простым, ей дали задание, которое она готова была выполнить. Она сладко улыбалась ему – тому, на кого смотрела с презрением, когда он был человеком. В ней больше не было гордости и неприступности, которыми он так восхищался. Хотя почему «больше»? Возможно, их не было изначально. Он придумал Лаирду до того, как узнал ее, и она не обязана была соответствовать его фантазиям.

Вот только понять это можно, почувствовать – уже сложнее. Оуден не мог избавиться от навязчивого ощущения, что она предала его.

– Так что? – спросила она, осторожно касаясь кончиками пальцев его руки. – Что так тревожит тебя в этих чужаках?

– Чужаки здесь ни при чем.

– Неужели?

– Представь себе. Если меня что и заботит, так только собственная персона. Вот такой я эгоист.

Лаирда одарила его очередной пленительной улыбкой, но ее взгляд оставался скучающим.

– Что же не так с твоей персоной?

– Сложности перевоплощения, – пожал плечами Оуден. – Я все еще привыкаю к себе новому.

– Привыкаешь? Да ты радоваться должен!

Впервые с начала разговора она позволила себе искренность. Оуден был заинтригован.

– Чему тут радоваться?

– У тебя есть власть! Есть уважение… Не ты подчиняешься колонии – колония преклоняется перед тобой. Тебе не нужно годами изучать непонятно что, чтобы чуть подняться в обществе. Ты и так на вершине! У тебя будет все, что хочешь, тебе не нужно волноваться об этом.

Вот, значит, какая жизнь интересовала Лаирду. Ей хотелось ничего не делать – и получать что угодно. Собственно, она примерно так и жила… За одним лишь исключением: ее судьба полностью зависела от симпатий меров. Но она, видимо, решила, что это лучше, чем зависимость от мужа, которому пришлось бы хранить верность.

Пение других девушек раздражало Лаирду, это чувствовалось. Но и уйти отсюда, не выполнив задание Седара, она не могла. Она поднялась с дивана и, обхватив обеими руками руку Оудена, попыталась увлечь его за собой.

– Пойдем туда, где потише! – предложила она.

Он знал, что она имеет в виду. Это тоже приказ Седара или ее личная инициатива? Да без разницы, Оудену было тошно уже от того, что его вчерашнее божество способно на такое.

Ему следовало бы отказать ей. Не ради нее – ради себя. Образ Лаирды, которую он любил, был ему нужен, как одна из последних связующих нитей с его прошлым. Но Оуден уже чувствовал, как в новой части его, пока неведомой, разгорается злость. Было бы за что держаться! Если он откажет ей, что он будет делать всю ночь? Бродить тут и утопать в запретных мыслях?

Нет, спасибо. Ему хотелось отвлечься – и Лаирда давала ему такую возможность. Поэтому он улыбнулся ей, и его улыбка была такой же фальшивой.

– Идем.

Другие меры видели, как она уводила его. Это передадут Седару.

Раз Лаирда так уверена в своих действиях, она знает, что ее господин будет доволен. Понимает ли она, что