Мама проверила, чтобы все дети надели бейсболки и кепки, а Рите еще поменяла шорты, поскольку ночью, как оказалось, на Риту с потолка пролилась таинственная вода. Риту наличие таинственной воды не смущало, но, поняв, что предстоит выход в люди, она уступила.

– Я согласна поменять солты, только буду надевать телез слепанцы! – заявила она.

Мама не стала спорить и поменяла Рите трусы через шлепанцы.

– Хорошо, что сейчас не зима и не надо надевать их через сапоги! – порадовалась она.

Мама наконец выпроводила детей на улицу. Она доверяла Нине Моховой – девушке умной и спокойной. И вообще Моховы были замечательным семейством. Ворчал у них один Андрей, и то ворчал как-то приятно, умиротворяюще, с уважением к собеседнику. Нине же и Серафиму знакомы были высшие восторги.

Однако сегодня, несмотря на присутствие Моховых, прогулка не задалась. Костя потерял сандалию и сказал об этом почему-то только через десять минут.

– А чего ты раньше молчал?! Ты что, не чувствовал, что у тебя нога босая?! – набросилась на него Катя.

– Я сомневался! – сказал Костя.

Пришлось возвращаться и искать. В плотной толпе курортников, шедших к морю по главной улице, найти потерю было непросто. Тем более что Костя не запомнил места, где он начал «сомневаться». Хорошо, что какой-то сердобольный человек нашел сандалию и додумался положить ее на рекламную тумбу.

Рита шла по краю тротуара и зависала перед палатками с сувенирами. Почти из всех подобных палаток, приманивая таких, как она, глупышей, торчали проволочные стеллажи с множеством игрушек. Причем помещались эти игрушки на такой высоте, чтобы ребенку удобно было в них вцепиться и не отпускать до тех пор, пока оглушенная ором мама не потянется за кошельком.

Правда, сейчас мамы с ними не было, и Рите приходилось сдерживать себя. Она прекрасно знала, что ни Петя, ни Катя, ни Вика ничего ей не купят. Внезапно Рита остановилась. Между двумя раздвинутыми палатками помещался небольшой столик, окруженный заборчиком а-ля джунгли. Заборчик был сделан из толстых стеблей бамбука и обвит камышом, плющом и сухой травой. На столе был переносной холодильник.

Рядом стояли молодой человек с бородкой соломенного цвета и девушка. Оба казались Рите знакомыми, и она уставилась на них, округлив глаза. Вслед за Ритой к столику подошли и остальные.

– Привет! – сказала девушка. – Узнаете нас? Мы в музее виделись! Я Маша Гупт! А это Емельян! Угощайтесь, вам бесплатно! Только быстрее выбирайте, а то растает! Холодильник нельзя долго открытым держать!

Маша Гупт распахнула холодильник, в котором оказались разноцветные звери с палочками.

– Что это? – спросила Катя.

– Замороженный сок! – объяснил художник-гардеробщик. – Мы его сами делаем и продаем. Мороженое «фруктовый лед» покупали когда-нибудь? Вот у нас то же самое, только без химии!

Все взяли себе по мороженому. Костя выбрал тигра. Он любил все страшное. Катя же, обладавшая характером Екатерины II, взяла робкого вислоухого зайчика. Она была почему-то уверена, что она такая же робкая и милая.

– А как вы эти штуки делаете? – спросила Вика.

– Очень просто. Изготавливаем из скульптурного пластилина фигурку, отливаем с нее форму. Заполняем форму соком, водой, пищевыми красителями и помещаем в морозильную камеру, – сказала Маша Гупт. – Только папе моему ни слова! Если он узнает, что его дочь торгует мороженым, то сбросится с дивана и разобьет себе очки.

Саша воспользовался тем, что Маша Гупт не закрыла холодильник, и, заглянув в него, увидел там статую Геракла, тоже отлитую из замороженного сока.

– А можно мне его вместо медведя? – спросил он.

– Нельзя, – сказал Емельян. – Геракл дорогой. С ним возни в пять раз больше.

– Я свой зуб дам! А зуб – это все равно, что деньги. Его у зубной феи выменять можно! – авторитетно сказал Саша.

Не так давно он расшатал себе молочный зуб. Получил от зубной феи сто рублей одной бумажкой. Раньше зубная фея расплачивалась с ним мелочью. Саша стал жадничать. Стал считать, сколько зубов он у себя вырвет и сколько денег у него в результате всех этих финансовых махинаций окажется.

«Десять зубов – это сколько? Пятьсот?» – уточнял он у Пети. «Тысяча!» – поправлял Петя. «А сто зубов сколько?» – «Десять тысяч!» У Саши от жадности глаза на лоб лезли. Это были уже громадные деньги. «Вот! Расшатаю себе сто зубов!» – «У тебя столько зубов нет!»

Саша приуныл. Стало ясно, что хочешь не хочешь, а придется искать другой источник дохода. Пока что Саша решил стать дворником, потому что кто-то сказал ему, что дворник может не учиться в школе.

Емельян застоялся. Он то присаживался, то подпрыгивал, то начинал отжиматься.

– Мне надо пробежаться! Еще пять минут – и я начну охоту за клиентами! Буду отлавливать мелких крикливых девочек лет четырех, ставить их с ногами на высокий забор и снимать их, только когда мама купит у меня мороженое! – заявил он.

– Тогда я тоже прогуляюсь! – сказала Маша Гупт. – Нам с Емельяном надо обойти весь город и сфотографироваться у всех памятников держась за ручки.

Алёна чихнула от смеха:

– Зачем?

– Я так загадала на счастье, – сказала Маша. – Кроме того, у нас есть дальняя родственница, которая мечтает посмотреть город. А вы будете следить, чтобы Емельян не кривлялся. Он вечно кривляется на фотографиях. Даже в Сеть нельзя выложить. Все начинают интересоваться, все ли у меня хорошо с головой.

– А почему у вас плохо с головой, когда кривляется он? – удивилась Катя.

Маша смутилась.

– Ну тут… э-э… надо немного знать мою родню, – пробормотала она, а Алёна тотчас утешила ее, что это нормально. Саша тоже вечно кривляется. Наверное, у мужчин это что-то генетическое.

Петю занимал вопрос, куда Емельян денет столик и переносной холодильник и не потащит ли он их с собой, но у Емельяна все было решено заранее. Он постучал в ближайшее окно. Из окна высунулся пожилой мужчина, принял холодильник, потом столик и, закрыв окно, скрылся.