Он встал.

– Я намерен взять Диану в жены, сэр. С вашего позволения, могу ли я просить ее руки?

Выпив первые полбокала вина за ужином, Джон вновь стал клевать носом.

– Прошу меня простить, дорогие мои, я так и не отоспался, – извиняющимся тоном произнес он и встал из-за стола, не дожидаясь десерта. – Должен вас покинуть. Завтра будет бадминтон, теннис и все, что вашей душе угодно. После того как я реабали… ребаила… черт!.. реабилитируюсь. Диана, – обратился он к сестре, – если хочешь, после завтрака сыграем партию в кегли. Пора искупить вину за эгоистичное поведение. Смыть грехи молодости. Тебе, кстати, тоже не помешает – в наказание за фамильный хрусталь.

Джон зевнул во весь рот и кивнул своему товарищу.

– Джеймс, а ты можешь… можешь… Даже не знаю, чем тебе заняться. Завтра посмотрим. Меня ноги не держат. Всем спокойной ночи.

Нетвердой походкой он вышел из столовой.

– Ну и ну! И что ты ответил? – спросила Гвен, пока муж укладывался в постель рядом с ней.

– Разумеется, ответил да! Что же еще? Ты разве не видела, как она на него смотрит? Влюбилась по уши.

– Но почему, ради всего святого, ты не сказал мне об этом раньше?

– Сказал, как только у меня появилась возможность. Рядом весь день кто-нибудь да вертелся, поэтому я и предложил лечь спать пораньше – чтобы мы могли поговорить. Ну так что ты по этому поводу думаешь?

– Ох, Оливер, они такие юные! А он… летчик-истребитель. Страшно представить, каким опасностям подвергается наш Джон, я даже думать об этом не могу. Ведь и Джеймса Блэкуэлла могут…

– Ранить? Убить? Взять в плен? Что с ним могут сделать такого, чего не могли сделать со мной, когда ты согласилась выйти за меня замуж в шестнадцатом году?

Гвен задумчиво посмотрела на него. Потом медленно опустила свою ладонь в его руку.

– Да, любимый. Похоже, круг замкнулся. Ничего не изменилось. Ничего. Бедные наши дети. Как же мы их подвели… Как мы допустили, что эта ужасная война разгорелась снова?

Муж притянул ее к себе.

– Думаю, все потому, что мы не в состоянии бросить вызов нашим страхам, – осторожно произнес он. – Мы были напуганы воспоминаниями о последней войне и изо всех сил старались убедить себя, что она больше не повторится. Даже когда столкнулись с суровой действительностью. А теперь расхлебывать предстоит нашим детям. Пусть у них хватит на это сил. Нам остается только молиться, чтобы не было слишком поздно. – Он взял другую руку жены. – Не стоит мешать, какое бы счастье ни было им уготовано – пусть наслаждаются, пока есть время.

Гвен кивнула.

– Конечно, ты прав. Что касается возраста… – Она задумалась на мгновение. – А сколько нам тогда было лет?

– Ровно столько же.

Пару оставили наедине внизу, в оранжерее. Стояла теплая ночь, стеклянную дверь открыли настежь и подвинули к ней кресла. В саду над травой парили светлячки.

Как только родители, попрощавшись, закрыли дверь в переднюю, Диана села к Джеймсу на колени и обвила руками его шею.

– Что у вас с папой за секреты? – спросила она после продолжительного поцелуя.

– Какие секреты?

– Ой да брось! – Она подтолкнула его в бок. – Вы двое за ужином были такие загадочные. Что происходит?

Он и сам хотел бы знать. Джеймса Блэкуэлла, привыкшего держать под контролем все свои дела, сегодня вечером будто странным образом вывели из равновесия. Казалось, скорее события руководят им, чем наоборот. Как ни удивительно, однозначно отнести к неприятным это новое ощущение не получалось.

– Ну, хорошо. – Он глубоко вздохнул. – За чаем, пока ты была наверху, у нас с твоим отцом состоялся разговор.

– О чем?

– О тебе. Точнее, о нас. Он спросил о моих планах относительно тебя.

– Да? – Диана рассмеялась. – Забавно! Совсем на него непохоже.

Джеймс улыбнулся.

– По правде говоря, сперва ему тоже это показалось забавным, но все же он настаивал на ответе.

Диана посерьезнела.

– Что ты ему ответил? Ох, Джеймс, надеюсь, ты ничего не сказал о том, что мы хотим ускорить события? Даже не намекнул?

– Разумеется, нет! Я пошел гораздо дальше.

– То есть? Не понимаю.

– Я, между прочим, тоже. По крайней мере не совсем. Я попросил у твоего отца разрешения кое-что сделать. Можно, я встану. Пусть все будет, как полагается.

Джеймс проводил Диану к креслу, а когда она села поудобнее, вытянулся в струнку и лихо отдал честь, прежде чем опуститься перед ней на одно колено. Диана ахнула.

– Прости, – сказал он, – что не приготовил кольца, но у меня к тебе один вопрос.

Прижав ладонь к губам, она безотрывно смотрела на него.

– Диана Арнольд, выйдете ли вы за меня замуж? Как можно скорее?

Она так долго сидела в оцепенении, что он уже было испугался.

Наконец она убрала ладонь ото рта и заговорила:

– Так вот что, по-твоему, значит ускорить события? Должна признаться, у меня на этот счет были совсем другие представления.

– Все остальное тоже, – сказал он. – Естественно. Но каков твой ответ, Диана? Пусть это будет «да»!

Она тоже опустилась на колени, посмотрела ему в глаза и положила руки на плечи.

– Разве возможно ответить иначе? – И не осознавая, что в точности повторяет слова своей матери, произнесенные во время другой войны четверть века назад, Диана добавила: – Да. Конечно, да!

На следующее утро Диана проснулась рано, едва взошло солнце. Рядом, подложив одну руку под голову, а другой обнимая ее за талию, крепко спал Джеймс. Вчера оба уснули нагие, одежда была разбросана по полу спальни.

Осторожно, чтобы не разбудить его, Диана передвинулась на край узкой кровати, в которой спала с детства. Двум взрослым людям в ней было чересчур тесно, однако в конце концов они все же умудрились забыться сном.

Она осторожно поправила упавшую на его глаза светлую прядь.

Ее возлюбленный. Ее жених. Ее мужчина.

Ночью, перед тем как заснуть в его объятиях, она спросила себя, не пожалеет ли наутро о случившемся. Может, не стоило спешить? Сейчас она вновь вспомнила о вчерашних сомнениях. Почему ее не терзает чувство вины? Ведь она даже не подумала воспрепятствовать происходящему.

Еще до того как они бесшумно, как заправские взломщики, пробрались наверх мимо спальни родителей, Джеймс упомянул о специальных разрешениях на вступление в брак, введенных вскоре после начала войны. Если ждать некогда, пару распишут ровно через три дня после подачи заявления.