Диана долго молчала, пытаясь нарисовать в воображении только что описанное братом. Она чувствовала себя довольно неловко: в последние несколько недель, когда она представляла себе, что переживают Джон и Джеймс, ей ни разу не пришло в голову, что одно из основных мест в этой картине должна занять кровь – настоящая человеческая кровь. Теперь она вспомнила о странных пятнах на сапогах брата.

– А на сапогах у тебя кровь, Джон?

– Да. Только не моя. Помогал одному парню выбраться из кабины после приземления. Осколком руку оторвало. Не знаю, как в таком состоянии ему вообще удалось сесть. Но мы остановили кровотечение прямо там, на месте, так что с ним все будет в порядке. Говорит, как только получит новую руку, сразу вернется к нам. Этот парень слово держать умеет, сказал – значит, вернется.

Перед глазами Дианы промелькнула новая сцена: брат пытается спасти товарища в считаные минуты после того, как в смертельной схватке сам едва не лишился жизни. От прилива сострадания на глаза навернулись слезы. Она закусила губу: не хватало только расплакаться.

К этому времени над их головами к большим ярким звездам уже добавилось множество маленьких. Диана смотрела на них и моргала изо всех сил. Почувствовав, что может нормально говорить, она прокашлялась и спросила:

– У тебя точно все в порядке, Джон? Честное слово?

– Да. Думаю, что так, сестренка. В ходе дела времени на раздумья нет, а потом все это кажется кошмарным сном. Но меня больше беспокоит Джеймс.

– О чем ты? Ведь ты говорил, у него все хорошо.

Джон внимательно посмотрел на нее.

– Джеймс был на волосок от гибели, Диана. Уверен, он сам тебе расскажет, когда приедет. Виду он не подает, но, по-моему, тряхнуло его хорошо. Я бы на его месте точно испугался. Надеюсь, встреча с тобой поднимет его дух. – Он помолчал. – Можно задать тебе вопрос, сестренка?

– Кажется, я знаю, что это за вопрос, – отозвалась она. – Ответ: да. Да, думаю, я в него влюблена.

В кабине «Спитфайра» ревущий мотор казался Джеймсу сродни могучему церковному органу: величественные созвучия пульсировали и вибрировали вокруг. Этот рев, как ни странно, успокаивал. Он посмотрел по сторонам. Два других «Спитфайра» в группе занимали позицию справа и слева.

Один из пилотов, поймав его взгляд, улыбнулся и поднял вверх два пальца. Джеймс рассмеялся и вновь посмотрел на приборную панель. Барражирование над Па-де-Кале должно было вот-вот завершиться. Под крылом медленно плыли французские села, на несколько миль к северу поблескивали воды Ла-Манша. Через пять минут можно поворачивать домой.

Внезапно прямо в кабине раздался страшный взрыв.

С ума сойти!!!

Град осколков и дым заслонили приборы, с диким свистом над головой пролетел орудийный снаряд. Сзади прозвучало еще несколько раздирающих уши взрывов, фюзеляж прошило очередью, и Джеймс в ужасе заметил, что другим снарядом начисто оторван конец левого крыла. Самолет повело вправо, рычаг управления вырвало у него из рук невидимой гигантской клешней.

Он лихорадочно огляделся: другие «Спитфайры» исчезли. По всей видимости, в пустом синем небе он остался один, самолет перешел в неуправляемое пикирование.

Джеймс схватил рычаг, изо всех сил дернул на себя. Нос обнадеживающе приподнялся.

«Слава богу, пока слушается».

Едва эта мысль промелькнула в голове, как «Спитфайр» вновь сотрясли оглушительные взрывы, рядом с винтом что-то ярко вспыхнуло.

«Прекрати! Прекрати, чтоб тебя разорвало, мерзкий ублюдок! Собрался меня убить?»

Снаряд опять попал в фонарь кабины, на этот раз его снесло полностью. Потоком воздуха моментально забило глаза, ноздри и рот: невозможно ни смотреть, ни дышать. Куда подевались эти чертовы очки? Исчезли вместе со шлемом и кислородной маской. Нос машины вновь устремился вниз, еще быстрее.

«Так. Хочешь пике? Отлично! Сейчас покажу тебе, сволочь, как это делается!»

В раскуроченной кабине Джеймс как можно ниже пригнул голову, толкнул вперед рычаг, открыл на полную дроссельный кран. Мгновенно звучным рыком отозвался мотор, «Спитфайр» вошел в почти вертикальное пике. Корпус машины трясло то ли от ускорения, то ли от снарядов противника.

«Ого, скорость зашкаливает, еще немного, и оторвет крылья. А, все равно. Лишь бы уйти от маньяка».

Уже рядом с землей Джеймс выровнял самолет и впервые оглянулся – никого. Наверное, он обогнал засранца.

Крыло с оторванным концом загнулось назад при пикировании. С ним определенно было не все в порядке. На втором крыле зияли огромные дыры, а от винта явно отвалился кусок – дуга вращения странным образом вибрировала.

Как ни странно, самолет продолжал слушаться руля, и когда внизу появился длинный песчаный берег, Джеймс подумал, что, вероятно, сможет выбраться. На панели не осталось ни одного прибора – под осколками фонаря разверзлась огромная дыра, – но погода была безоблачной, на горизонте уже виднелись белые отвесные скалы английского побережья.

Он взял немного вверх, еще раз быстро осмотрелся по сторонам, насколько это можно было сделать в слепящем потоке воздуха. Никого – ни своих, ни противника.

И опять направил побитый «Спитфайр» вниз, пока тот едва не заскользил по волнам.

Ничего, он справится…

Гравий подъездной дорожки зашуршал под шинами, и Диана бросилась к двери. У отцовского гаража парковался крошечный «Миджет». Складной верх машины был опущен, из-за руля весь в лучах солнечного света ей улыбался Джеймс Блэкуэлл.

Она поспешила навстречу, обвила руками его шею.

– Я так за тебя переживала! Боялась, что ты поги…

Поцелуй прервал ее слова.

– Остался в живых как миленький, – мягко отозвался он почти через минуту.

Она рассмеялась.

– И я останусь, если не задушишь.

– Прости. Только убедился, что это и вправду ты.

– Ну что, Джеймс, пойдем в дом или…

Он покачал головой.

– Нет. Хочу ненадолго остаться с тобой наедине. Сегодня прекрасный день, давай сходим куда-нибудь пообедать.

– Замечательно. Тогда я за шляпкой. А ты пока со всеми поздоровайся.

Диана побежала в дом, а он смотрел ей вслед – прекрасному созданию в изумрудно-зеленом платье и летних сандалиях. Немного погодя она появилась вновь, поправляя на ходу красный берет. «Обворожительная», – подумал он.

– Готово. Хорошо я выгляжу?

– Неотразимо. Иди ко мне.

Чуть погодя она отстранилась от него.

– Это наш третий поцелуй, и с каждым разом они становятся все длиннее. По-моему, пора назначать свидание.