— Я… это новый ароматизатор, — сказала первое, что удалось придумать. — Тебе нравится?

Собрав все силы в кулак, она повернулась к нему лицом и слабо улыбнулась. Он сделал несколько шагов вперед, остановившись ровно там, где стояла недавно Ника. И снова, как хищник, учуявший запах жертвы, жадно втянул ноздрями воздух. Нахмурившись, повернулся к ней и холодно вынес свой вердикт:

— Ты лжешь. Это духи моей жены.

Лизу затрясло. Нужно было что-то придумать. Как-то объяснить…

Она нашла лишь одно приемлемое оправдание. Из тех, в которые он мог поверить.

Она размеренно, давая себе шанс успокоиться, вытерла руки о полотенце и произнесла:

— Да, я… видела в одной из соцсетей, какими духами она пользуется. И… купила себе тоже. Подумала, что, быть может, так ты будешь чувствовать себя, как дома…

— Дура! — рыкнул он так, словно ударил. — Не смей этого делать!

Она выдавила из себя нервную, дрожащую улыбку. По крайней мере, он ей поверил.

На краю сознания мелькнула мысль — значит, Ника ее не выдавала. Иначе он бы точно знал, что жена здесь была. Это осознание принесло Лизе успокоение и уверенность. Ей так нужна была помощь Ники!

Но после следующей реплики Артема ужас накатил на нее с новой силой.

— Собери вещи Никиты, — скомандовал он, разворачиваясь к двери. — Сын теперь будет жить со мной.

— Нет! — вырвался из нее отчаянный вопль раньше, чем она успела подумать.

Впервые она смела ему открыто возражать. Но что ей было еще терять?

Он смерил ее безразличным, холодным взглядом и отчеканил:

— Я сказал, собери его вещи.

И вышел, оставив ее в полной панике.

Первым порывом было метнуться к сыну, взять его на руки и попытаться сбежать. А если догонит — ни за что не выпускать из объятий. Он сможет отнять ее у него, только если убьет! Впрочем, лишиться сына для нее и было все равно что умереть. Ради него она жила. Ради него терпела все это…

Да, ненавидела поначалу, когда поняла, что беременна. Но не ребенка, а только сам факт того, что носит в себе плод насилия. Но когда он рос в ней, когда пинал ножками, когда взяла его на руки… обрела в ребенке смысл жизни, который потеряла в ту роковую ночь.

Он не может забрать его у нее!

Снова хлопнула входная дверь. На этот раз его шаги были стремительными, торопливыми… злыми.

Она инстинктивно сжалась в комок, но он прошел мимо кухни. Откуда-то из гостиной донесся его голос, от которого Лизу прошиб озноб:

— Ника, выходи! Я знаю, что ты здесь. 

Я стояла за дверью, едва дыша, боясь сделать хоть одно движение, способное меня выдать.

Когда голос Артема пророкотал совсем близко, я панически оббежала взглядом небольшую комнату, вполне серьезно рассматривая вероятность вылезти в окно и попытаться сбежать.

Но какой в этом был смысл? Он уже все понял. Он учуял меня по запаху. И, очевидно, все-таки заметил мою машину.

Даже если бы мне удалось сейчас скрыться, то оставалась еще Лиза. Испуганная, беззащитная, слабая. Мне не должно было быть до нее ровным счетом никакого дела, но смогу ли я потом спокойно спать, если брошу ее наедине с непредсказуемым монстром?

Если он решит сорвать на ней злость — у Лизы попросту не будет шансов ему противостоять. Но вдвоем… может быть, мы сумеем что-то сделать.

Я поспешно расстегнула небольшую сумочку, висящую через плечо, и удостоверилась, что среди беспорядочно разбросанных внутри вещей есть складной ножик. Глупо, конечно, полагаться на такую штуку, когда противник намного сильнее физически, но в самом крайнем случае… это все же будет лучше, чем совсем ничего.

Медлить дольше было нельзя. Стараясь перебороть страх, я твердо сказала себе: я не жертва. Я могу атаковать первой. Этого он явно не ожидает. И в этом, быть может, заключается сейчас наш единственный шанс.

Отбросив все посторонние мысли,  я решительно распахнула дверь и вышла в гостиную с высоко поднятой головой. Краем глаза успела заметить в проеме кухонной двери Лизу — судя по ее виду, перепуганную до смерти.

— Да, я здесь, — произнесла спокойно, глядя на мужа с вызовом. И, прежде чем он успел бы что-то сказать в ответ, стремительно ринулась в атаку:

— Очень хотелось посмотреть, на кого ты меня променял. Ради кого хотел убить!

Этот напор, это обвинение его явно обескуражили. В глазах промелькнуло нечто, похожее на раскаяние. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но я его снова опередила:

— А ты хорошо ее выдрессировал, — сказала с презрительной усмешкой, кинув быстрый взгляд в сторону Лизы. — Твоя любовница меня даже на порог пускать не хотела! Как удачно, что она такая… хлипенькая и не смогла мне помешать!

Я уверенно блефовала, но сердце при этом колотилось так, что в ушах шумело. Я старалась держаться из последних сил, не выдавая страха ни позой, ни единым своим движением. Стояла, глядя мужу в глаза, старательно вкладывая в свой взгляд все, через что прошла с того момента, как мне открылась правда. Стояла с гордой, прямой спиной, как стойкий оловянный солдатик — побитый жизнью, но до конца не сломленный. И добилась главного — о Лизе он забыл. Его взгляд был прикован ко мне, и в нем ураганом проносились самые разнообразные эмоции.

Я почувствовала, что в этот момент перехватила контроль над ситуацией. И этим нужно было срочно воспользоваться.

Изогнув губы в ломанной улыбке, я сказала:

— Впрочем, я увидела вполне достаточно, так что уже ухожу. Счастливо оставаться.

Быстро, не оглядываясь, я направилась к выходу. Моя совесть была чиста — для Лизы я сделала в этой ситуации все, что могла. И теперь мне стоило озаботиться собственной безопасностью.

Его шаги нагнали меня на крыльце.

— Ника, постой!

Я ожидала, что еще немного — и он меня схватит, поэтому даже не подумала остановиться. Напротив — почти перешла на бег, думая только о том, чтобы поскорее оказаться в машине.

Но Артем не отставал. Когда я уже приоткрыла дверцу автомобиля, он оказался у меня за спиной и стремительно выкинул вперед руку. С громким хлопком, от которого я невольно вздрогнула, дверь вновь затворилась, отрезая мне путь в спасительное пространство салона.

Теперь я оказалась зажата между его телом и холодным металлическим корпусом машины. Знакомый аромат вишневого ликера звенел в воздухе между нами, даже сейчас вызывая на глазах ненавистные слезы. И причиной тому был не страх. Я испытывала скорее горькое послевкусие от того, что эта история любви, казавшаяся такой красивой, теперь превратилась в сущий кошмар.

— Ника… — его низкий голос был словно прикосновение, пробежавшееся мурашками по спине вниз. Как же сложно было объединить в сознании того, кто этим голосом говорил самые важные слова, с бездушным монстром, способным на все!