В этом салоне работала старинная знакомая Надежды НинаИвановна Стойкая.

Характер Нины Ивановны замечательно соответствовал еефамилии. Она была из того самого разряда женщин, которые «коня на скакуостановят», причем не налегке, а с пудовой сумкой в одной руке и с ребенком вдругой.

Когда-то Нина Ивановна работала в одном с Надеждойнаучно-исследовательском институте, но когда жизнь в стране изменилась и сталакуда сложнее, Нине пришлось срочно переквалифицироваться. Дело в том, что, еслиНадежда в то время была женщиной, в общем-то, свободной, поскольку дочка ее ужебыла не только взрослая, но и замужем, то есть Надежда несла ответственностьтолько за саму себя, то у Нины был на руках тяжело больной сын. В результатеродовой травмы мальчик был частично парализован. Ему требовался постоянныйуход, фрукты, лекарства, а на все это нужны были деньги, и деньги немалые.

Муж у Нины когда-то был, но он не выдержал житейскихтрудностей и за несколько лет до начала перестройки незаметно исчез из семьи,что скорее облегчило Нинино существование, потому что проку от супруга всемейной жизни было немного.

Итак, оказавшись в новых экономических условиях, НинаСтойкая не сломалась, не сложила руки, а вытащила из русско-английского словаряпоследнюю заначку и пошла на курсы парикмахеров.

У нее обнаружился несомненный талант, и вскоре попасть к нейбез предварительной записи стало решительно невозможно. Она стала хорошозарабатывать и сделалась весьма уважаемым человеком. Если в НИИ, перевалив засорокалетнюю отметку, она все еще была Ниной, и ее отчество знали только вместкоме и в бухгалтерии, то в парикмахерской она тут же стала Ниной Ивановной.За весьма короткое время она быстро обросла в салоне нужными связями,заработала денег и смогла послать своего мальчика на лечение в Германию.

Для Надежды, как хорошей знакомой. Нина Ивановна всегдаделала исключение и стригла ее без очереди, заодно перемывая косточки всемпрежним институтским знакомым. Вот к ней в парикмахерский салон и вошли НадеждаНиколаевна с Леной, обнаружив за собой слежку.

Когда женщины вошли в двери «Златовласки», попротивоположной стороне улицы проезжала темно-синяя «мазда». Мужчина, которыйсидел за рулем, очень светловолосый и до того худой, что светлый льняной костюмвисел на нем, как на вешалке, бросил взгляд на полноватую блондинку,задержавшуюся перед дверью парикмахерской, и невольно вздрогнул.

«Не может быть, – подумал он, – что это со мной?Конечно, это не она… да вовсе и не похожа… с чего я взял, что это она? Совсемдругая фигура, и цвет волос… Разве что жест, которым эта блондинка поправилаволосы, немного напоминает… нет, конечно, это не она!»

Он поехал дальше, огорченный и озабоченный.

Ему казалось, что все давно забыто, что раны зарубцевались иможно начать жизнь сначала, с чистого листа, оставив в прошлом обиду иразочарование, и вот, из-за случайного сходства, из-за одного жеста в нем сноваподнялась старая боль…

Прошло уже шесть лет, а он все не может успокоиться, всеищет объяснения – почему она уехала, ничего не объяснив, почему сбежала от неготем летом, как от зачумленного… ведь то, что было между ними, не было короткимлетним романом, не было дешевой интрижкой, они оба понимали это, почему же онаисчезла, не сказав ему ни слова?

Прошло шесть лет, а он все ищет в своих случайных подругахее черты, ее привычки, и называет их, забываясь, ее именем…

Руки так дрожали, что мужчина припарковал машину у тротуараи откинулся на спинку сиденья, прикрыв глаза.

От этого стало только хуже: перед его внутренним взоромпредстала старая комаровская дача, давно некрашеная веранда, посеревшая отдождя, цветные стекла, бросающие на стол и на стены яркие пятна…

«Чай надо пить обязательно из старинного фарфора, –говорила бабушка Матильда Васильевна, осторожно передавая чашку, – тогда унего совсем другой вкус!»

На клумбе перед домом пышно цвели тигровые лилии, и жизньказалась тем летом прекрасной и бесконечной.

Незачем вспоминать об этом, незачем, все кончено, нужнозабыть и начать жить заново!

Однако против воли на него нахлынули воспоминания, запретныевоспоминания, убранные на самую дальнюю полку.

Шум дождя за окном, негромкий, монотонный, словнорассказывающий тихим голосом какую-то сказку, смутно белеющее в темноте девичьелицо с полузакрытыми глазами… пробегающие по стене пятна мягкого, невнятногосвета – отсветы далекой ночной электрички… стекающее со стула светлое платье, инежный запах кожи, удивительно доверчивый, детский, яблочный, и бисеринки пота,которые он слизывал с этой кожи…

У него резко заломило виски и забилась в горле какая-тоненужная, неуместная жилка.

Как он мог столько времени обходиться без этого?

Он вспомнил ее взгляд, ее прощальный взгляд.

Почему она смотрела на него с таким презрением, с такойгадливой жалостью?

Черт возьми, нужно выбросить прошлое из головы, перестатькопаться в нем, перестать доискиваться причин и объяснений, иначе онпревратится в обычного неудачника!

Надежда подошла к высокой, представительной женщине в беломхалате, которая колдовала над волосами бледной тщедушной девчушки. Рядом с нейжалостно переступал с ноги на ногу щуплый кривоногий мужичонка без переднегозуба.

– Ну Нинуля, – гнусавым голосом тянулмужичок, – ведь у нас с тобой было прошлое!

– А вт будущего нет! – отмахнулась Нина. Сколькораз тебе повторять – вали отсюда!

– Ну Нинуля, – продолжал беззубый, – ведь унас была любовь!

– Это ты называешь любовью? – женщина смерила еговзглядом и презрительно хмыкнула. – Сказано тебе – незамедлительно уйди измоей жизни!

– Ну Нинуля, ведь нашему сыну нужен отец!

– Вспомнил? – рявкнула Нина, повернувшись кмужичку. – А где ты раньше был, когда мне не на что было ему лекарствапокупать? Где ты был, когда у нас на хлеб денег не было? Отец! Да чем такойотец, как ты, лучше пустое место, прочерк в анкете! А ну, проваливай отсюда, ато я охранника позову, он тебя в мусорный контейнер выкинет!

– Ну Нинуля, зачем ты так! – мужичок испуганнопопятился. – Ну хоть четырнадцать рублей на дорогу дай, а то мне до домуне на что доехать! и он подпустил в голос фальшивую слезу.

Нина бросила ему две десятки, бумажки спланировали на кафельныйпол, и мужичонка бросился их подбирать.

– И чтоб больше здесь не показывался, а то охранниктебе все кости переломает! – напутствовала она кривоногого попрошайку.

– Представляешь, Надюша, – Нина повернулась кстарой приятельнице, – вот за этой ветошью я когда-то была замужем! Тьфу!