— Лиз, ты меня слышишь? Ты ещё з…

— Я здесь, — ответила Лизи. — Потеряла тебя на несколькосекунд, извини. Может, что-то с телефоном… этот аппарат давно уже неиспользовался. Он — на первом этаже амбара. Там, где я собиралась оборудоватьсебе кабинет, до смерти Скотта.

— Да, конечно. — По голосу Дарлы чувствовалось, что она вполном замешательстве. Не имеет долбаного понятия, о чём я говорю, подумалаЛизи. — Сейчас ты меня слышишь?

— Ясно, как колокол. — Отвечая, она смотрела на серебрянуюлопату. Думала о Герде Аллене Коуле. В голове звучало: Я должен положить конецвсему этому динг-донгу ради фрезий.

Дарла вновь глубоко вдохнула. Лизи этот вдох услышала,почувствовала, как ветерок задул в телефонной линии.

— Она никогда в этом не признается, но я думаю, что она… ну…на этот раз пила свою кровь, Лиз… её губы и подбородок были в крови, когда яприехала, но никаких порезов во рту нет. Она выглядела совсем как мы в детстве,когда добрый мамик давала нам поиграть своей помадой.

Но перед мысленным взором Лизи возникли не далёкие дни, когдаони надевали одежду матери, красились её косметикой, ходили в её туфлях навысоких каблуках, а жаркий день, точнее, вторая его половина, в Нашвилле,дрожащий всем телом Скотт, который лежал на раскалённом асфальте, а его губыпокрывала алая кровь. Никто не любит полуночного клоуна.

Слушай, маленькая Лизи. Я издам тот звук, который издаётона, когда оглядывается.

Но в углу блестел серебряный штык… чуть погнутый? Она;полагала, что да. Если бы она засомневалась, что успевает вовремя… если быпроснулась в темноте, в поту, в уверенности, что опоздала на какую-то долюмгновения и оставшиеся годы их совместной жизни ушли безвозвратно…

— Лизи, ты приедешь? Когда в голове у неё проясняется, онаспрашивает о тебе.

В мозгу Лизи зазвенели колокольчики тревоги.

— Что значит «когда в голове у неё проясняется»? Вроде бы тысказала, что она в норме.

— Так и есть… то есть я так думаю. — Пауза. — Она спросила отебе. Потом попросила чая. Я принесла ей чашку, и она выпила. Это хорошо?

— Да, — ответила Лизи. — Дарл, ты знаешь, в чём причина?

— Будь уверена. В городе, похоже, только об этом и говорят,но я не знала, пока миссис Джонс не сказала мне по телефону.

— Что? — Но Лизи уже догадывалась, что услышит в ответ.

— Чарли Корриво вернулся в город, — ответила Дарла. Тут жепонизила голос: — Добрый старый Балабол. Всеобщий любимец банкир. Привёз ссобой девушку. Маленькую красотку француженку из Сент-Джон-Вэлли. — Последнееона произнесла с мэнским прононсом, получилось что-то напоминающее «Сенджуан».

Лизи стояла, глядя на серебряную лопатку, ожидаяпродолжения. В том, что оно последует, сомнений у неё не было.

— Они поженились, Лизи. — После этих слов Дарлы из трубкидонеслись какие-то сдавленные звуки, которые поначалу Лизи приняла засдерживаемые рыдания. Но через мгновение до неё дошло, что Дарла сдерживаетсмех, дабы её не услышала Аманда, которая находилась где-то в доме.

— Я приеду как смогу быстро. И… Дарл?

Нет ответа, только все те же сдавленные звуки, вроде бы онидаже становились громче.

— Если она услышит, что ты смеёшься, то вновь возьмётся занож, только на этот раз порежет тебя.

Смех тут же прекратился. Лизи услышала, как Дарла набираетполную грудь воздуха.

— Её мозгоправа здесь больше нет, знаешь ли. — Наконец кДарле вернулась способность говорить. — Этой Уитлоу. Которая всегда ходила,обвешанная бусами. Уехала. Насколько мне известно, на Аляску.

Лизи слышала про Монтану, но едва ли это имело хоть какое-тозначение.

— Ладно. Посмотрим, насколько она плоха. Есть одно местечко,которым интересовался Скотт… «Гринлаун», по пути к Двойному городу…[30]

— Ох, Лизи! — Голос доброго мамика, но из уст Дарлы.

— Что «Лизи»? — резко ответила она. — Что «Лизи»? Или тысобираешься переселиться к ней и следить, чтобы она не вырезала инициалы ЧарлиКорриво на своих грудях, когда у неё в следующий раз поедет крыша? Или тыдумаешь, что к ней переселится Канти?

— Лизи, я не хотела…

— А может, Билли сможет вернуться домой из университета ипозаботиться о ней? Одним студентом в академическом отпуске больше, одним —меньше, какая разница?

— Лизи…

— А что ты предлагаешь? — Она слышала грозные нотки в своёмголосе и ненавидела их. Это ещё одна привычка, которая появляется у человека,если в течение десяти или двадцати лет он не испытывает проблем с деньгами: тыдумаешь, что у тебя есть право пинками пробивать себе путь из угла, в которомоказался. Она вспомнила, как Скотт говорил, что людям нельзя разрешать строитьдома с более чем двумя туалетами. Если их больше, люди начинают мнить себявеликими. Она вновь посмотрела на лопату. Та блеснула в ответ. Успокоила. Тыего спасла, сказала лопата. Не по твоим часам. Это правда? Лизи не могла вспомнить.Ещё момент из тех, которые она сознательно забывала? Этого она тоже не моглавспомнить. Тьфу ты! Чёрт знает что!

— Лизи, извини… Просто…

— Я знаю, — оборвала её Лизи. Она чувствовала, что устала,мысли путаются и ей стыдно за свой срыв. — Мы что-нибудь придумаем. Я сейчасприеду. Хорошо?

— Да. — Голос Дарлы переполняло облегчение. — Хорошо.

— Этот француз, — добавила Лизи. — Каков подонок! Такимоказался дерьмом.

— Подъезжай как можно скорее.

— Приеду. До встречи.

Лизи положила трубку. Направилась в северо-восточный уголкомнаты и взялась за черенок серебряной лопаты. Ей показалось, что она делаетэто впервые, но стоило ли удивляться? Когда Скотт передал ей лопату, еёинтересовал только блестящий серебряный штык с выгравированной надписью, а ктому времени, когда пришла пора замахнуться лопатой, её руки действовали как бысами по себе… или так казалось; она предполагала, что какая-то примитивная,ориентированная на выживание часть её мозга командовала ими, заменив собойСовершенно Современную Лизи.

Она провела ладонью по гладкому дереву, наслаждаясь этимиприятными ощущениями, и её взгляд вновь упал на три поставленные друг на другакоробки с чёрной надписью на каждой: «СКОТТ! РАННИЕ ГОДЫ!» В коробке наверхукогда-то стояли бутылки джина «Джилбис», а после того как содержимоеизменилось, клапана не заклеили лентой, а лишь зацепили друг за друга. Лизисмахнула пыль, удивляясь, как её много, удивляясь тому, что руки, которыекасались этой коробки последними (наполняли её, зацепляли клапана, ставили на самыйверх), теперь сами, сложенные, лежали под землёй.