Между тем есть тест, быть может, не совсем корректный, но все же обладающий практической ценностью, и этим приемом можно воспользоваться, если вы считаете себя гением, а ваши друзья подозревают, что это не так. Тест заключается в следующем: вы творите потому, что ощущаете неодолимую потребность выразить некие идеи и чувства, – или вас вдохновляет желание услышать аплодисменты? Для настоящего художника жажда аплодисментов вторична, хотя она обычно присутствует – в том смысле, что художник желает создать шедевр и надеется на похвалу; однако он не станет отказываться от своего стиля, даже если аплодисментов не ожидается. С другой стороны, для человека, у которого преобладает жажда аплодисментов, нет внутри никакого зуда, подстегивающего что-либо выразить конкретным образом, и потому он с легкостью способен переключиться на любое иное занятие. Такому человеку, если он не завоюет аплодисментов своим искусством, лучше отказаться от творчества. Если же брать шире, то, чем бы вы ни занимались по жизни, когда вы видите, что другие оценивают ваши способности не так высоко, как вы сами, не стоит думать, что все они ошибаются. С такими мыслями вы очень быстро придете к убеждению, что против вас составили заговор, и это убеждение станет главной причиной дальнейшей несчастливой жизни. Признавать, что ваши достижения не столь уж велики, достаточно болезненно, но эта боль мгновенна и конечна, и за ней открывается возможность счастливой жизни.

Наш третий принцип гласит, что не нужно ожидать слишком многого от других. Среди слабых здоровьем дам часто можно наблюдать стремление к тому, чтобы минимум одна из их дочерей посвятила себя целиком и полностью уходу за матерью, даже ценой отказа от брака. Налицо ожидание от других той степени альтруизма, которая противоречит разуму, ибо альтруист здесь теряет больше, чем приобретает эгоист. Во взаимоотношениях с другими людьми, в особенности с теми, кто вам ближе и дороже всего, важно (пусть это и непросто) всегда помнить, что они смотрят на жизнь под своим углом и с позиций собственной выгоды, а не под вашим углом и не ради вашей пользы. Бессмысленно ждать, что кто-либо пожертвует главным в своей жизни ради другого человека. Да, возможна, конечно, настолько сильная привязанность, что даже крайние жертвы становятся естественными, но в противном случае на них идти не следует, как не следует никого обвинять в том, что он или она не хотят жертвовать собой. Очень часто поведение другого, вызывающее наше возмущение, представляет собой здоровую эгоистическую реакцию на притязания того, чье эго пытается вырваться за допустимые в обществе пределы.

Четвертый принцип из тех, которые мы перечислили, заключается в осознании того, что другие люди думают о тебе меньше и реже, нежели ты сам. Безумная жертва мании преследования воображает, будто окружающие его люди, которые на самом деле увлечены собственными делами и интересами, с утра и до вечера, сутки напролет, заняты исключительно тем, чтобы причинить побольше вреда спятившему бедолаге. Аналогичным образом человек, страдающий манией преследования в менее ярко выраженной форме, считает, что внимание других людей полностью сосредоточено на нем. Эта идея, безусловно, льстит самолюбию. Будь перед нами тот или иной великий человек, такое убеждение могло бы оказаться верным. Действия британского правительства на протяжении многих лет определялись преимущественно противостоянием с Наполеоном. Но когда довольно-таки средний человек воображает, что помыслы других постоянно обращены к нему, он явно ступает на дорогу, ведущую к безумию. Допустим, вы произносите речь на каком-нибудь публичном ужине. Фотографии ряда прочих выступающих публикуются на следующий день в иллюстрированной газете, но вашего снимка нет. Как это следует трактовать? Очевидно, дело не в том, что прочих ораторов сочли более важными персонами; по всей видимости, редактор газеты велел вас проигнорировать. А почему он отдал подобное распоряжение? Да потому, что испугался вас и вашей немалой общественной значимости. Так отсутствие опубликованного фото превращается из повода для горести в тонкий комплимент. Но самообман такого рода не способен обеспечить прочное счастье. В глубине души вы сознаете, что факты говорят об обратном, а в желании скрыть от себя это осознание как можно надежнее вы начнете изобретать все более и более фантастические гипотезы. Усилия, потраченные на то, чтобы заставить себя поверить в это, рано или поздно окажутся чрезмерными. Вдобавок, раз уж сложилось мнение, будто вы сделались объектом широкой и целенаправленной травли, эти усилия будут служить только укреплению вашего самолюбия, всячески давая понять (крайне болезненно), что вы не в ладах с миром. Никакое удовлетворение, основанное на самообмане, не является полноценным, и, пусть правда сколь угодно неприятна, лучше взглянуть ей в лицо, постепенно свыкнуться с этой мыслью и выстраивать в дальнейшем свою жизнь уже соответственно.

Глава 9

Боязнь общественного мнения

Лишь очень немногие люди могут чувствовать себя счастливыми, если их образ жизни и взгляды на мир не получают одобрения тех, с кем они состоят в социальных отношениях, в особенности тех, с кем они живут бок о бок. Специфика современных сообществ заключается в том, что они делятся на группы, которые принципиально различаются своей моралью и убеждениями. Такое положение дел сложилось благодаря Реформации (или, возможно, следует сказать: эпохе Возрождения), а в дальнейшем только укреплялось.

Протестанты и католики расходились во мнениях как по поводу богословия, так и в отношении множества иных вопросов практического свойства. Аристократам позволялись разнообразные поступки, совершенно неприемлемые для буржуазии. Затем появились латитудинарии[56] и вольнодумцы, не признававшие необходимости соблюдать религиозные заповеди. В наши дни на европейском континенте наблюдается раскол между социалистами и всеми прочими; этот раскол проявляется и в политике, и почти во всех остальных областях жизнедеятельности. В англоязычных странах его свидетельства наглядны и многочисленны. Где-то искусством восхищаются, а где-то его считают даром дьявола – во всяком случае, когда речь заходит о современном искусстве. Кое-где преданность Империи[57] признается высшей добродетелью, но в иных местах в ней видят порок, а еще где-то – откровенную глупость. Обычные люди считают прелюбодеяние одним из наихудших преступлений, но немалое число наших с вами современников находит его простительным (а то и предметом гордости). Среди католиков развод запрещен категорически, но вот большинство некатоликов усматривает в возможности развода насущное условие матримониального права.

Вследствие такого обилия мировоззрений человек определенных взглядов и убеждений может оказаться едва ли не изгоем в одном сообществе, хотя в другой группе его воспримут как типичнейшего ее представителя. Тем самым, в особенности среди молодежи, формируется изрядное количество несчастья. Молодые мужчины и женщины