свои дела. Через суд, через чернильниц решается.

— Свое защищать надо. И я буду. А на счет терпения — ничего не изменилось с библейских времен. И не изменится после нас. Всегда проверяют, что можно без драки забрать. Что готовы отдать ради спокойствия. Сначала деньги защемят, потом в лес ходить запретят. Ну, разве что только валежник собирать, как великая милость. И то, когда там ягод и грибов нет. Объявят пожароопасную ситуацию и пожалуйста. А потом и спрашивать не будут, имущество отберут. Как твои ульи. Если и здесь можно, то и дальше пойдут. До детей и жен доберутся.

Скулы Емельяна напряглись. Ноздри раздулись. Ага, попал. Детей дело касается. Акулина красавицей будет. Неужели кто-то из чужих глаз положил? Куликов этот?

— Я тебе — барин, подо мной ты и так, а приказать душой со мной быть нельзя. Это только твое решение. Сейчас хочу услышать, что тебе сердце подсказывает. С кем ты?

— Сердце? Подсказывает, что хлопот от тебя не оберешься, — улыбается пасечник. Быстро с собой справился, — однако, человек ты необычный, хоть и молодой. Своего добьешься и с нами и без нас, но лучше тогда с нами. Потому как спокойной жизни и так не будет и сяк.

Внутри отлегло, как всегда при удачной вербовке. Оставляет пространство для маневра, но согласен. Пусть скажет прямо и четко.

— Емельян, ты слово свое скажи.

— С тобой я, барин, — наклонил он голову.

— Сыновей дашь к делу? Пойдут?

— Сейчас и спросим, — хитро щурится Емельян.

Два широкоплечих, невысоких парня зашли в избу. Пров и Яков. С такими в борьбе мне не справиться, даже знание приемов не поможет и молодое тело. Не на столько у меня большие умения. По самбо еще попробую. Победить можно, только если болевые приемы и воздействия на точки использовать. Предплечья могучие, как у меня плечо, пальцы короткие, толстые. Таких научи, руками на части разберут, даже не напрягутся.

— Вот что ребята, прошу я вашего отца, не приказываю, выделить вас мне в подмогу. И за порядком смотреть и в делах поучаствовать. Он на вас ссылается. Так что спрашиваю один раз. Если согласны со мной, то будете в команде. Если нет, то живите дальше, как жили. Потом только не проситесь.

— Так ты, барин, поясни, что за дела. Может, черту запродашься и нас потянешь, — пробасил старший, Пров.

— Никому продаваться не буду и своих не отдам. А в остальном, как получится, — сказал я и поднялся.

В это время между отцом и сыновьями был такой обмен взглядами, что никакому телеграфу не поспеть.

— Согласные мы, — уже мне в спину ответил Пров.

Я повернулся. Оба парня встали на колени. Отец благословил их иконой и протянул образ Спаса мне. Я перекрестил их и дал поцеловать.

— Завтра приходите ко мне в усадьбу. Подробности обсудим.

Я достал сто рублей.

— Возьми, Емельян, на расходы. Мало ли что с переселенцами, издержишься, потом дополним. Основные деньги у старосты, если что, с ним решай.

Алена тем временем щебетала с дочкой во дворе. Хозяйка настороженно к ним прислушивалась. Мы вышли за ворота. И тут мне пришла мысль. Сто рублей хорошо, но надо закреплять на перспективу.

— Емельян, а если к тебе сами за медом приезжать будут?

— Шутишь, барин! В такую даль кто потащится. Мед хороший, но не с райских же дерев.

— А если научу тебя, как пчелами лечить?

— Себя пользуем маленько, не болеем, Слава Богу.

— Других будешь лечить. Покажу, на какие точки пчел сажать, чтобы кусали. И от каких болезней. Народ потянется.

— Чтоб кусали, так в старину делали. А мы как-то и обходимся, — прищурился он, — это, значит, правду говорят, что ты, Андрей Георгиевич, жабу из живота генерала вытащил? Она прямо в руках лопнула, все забрызгала.

— Ну, не совсем жабу. Но лопнуло и забрызгало. Я тебе хорошую тему в руки даю. Кабинет апитерапии откроем. По первому времени помогу. Раз такие слухи ходят, народ пойдет.

— Обмозговать надо. Не прогневись, дай времени.

— Мозгуй. Дочка у тебя с моей Аленкой уж очень хорошо спелись. А она не с каждой будет говорить.

— То-то и боязно. Всякое про твою невесту говорят.

— Обещал же никому не продаваться, тем более черту! А пчела — тварь божья, придраться не к чему. Думай, девчонку к делу приставим. Если получится, я и дальше скажу, что делать. От барышень отбоя не будет. А не надумаешь, в другом месте устрою. Неволить не буду.

— Так ежели тварь Божия, тогда конечно.

— Вот и договорились. Народ устроим и займемся.

Через пару дней елизаровцы встали лагерем в Чижово. За десять дней Лукич устроил две избы с крышами из дранки и третью доделывал. В Окатово отправил трех подростков с женщиной, вдовой, на помощь и выучку к Емельяну.

А сам я разместился в господском доме в Стрельникове. От крестьянского большого крепкого дома он отличается отсутствием двора и вытянут. Насчитал семь комнат. Отопление от изразцовых печей голландского типа, есть лежанка. Готовят на кухне, где есть печь с плитой. В услужении кухарка Дуня, она же завхоз, и конюх Карп, он же плотник, слесарь и все, что потребуется. Ему лет пятьдесят, молчаливый и одинокий. Только лошадей у него нет. Продали все, пока мой мнимый папаша болел. Они с кухаркой, думаю, переживают, чтоб не прогнал. Здесь все привычно и налажено, а заново хозяйство создавать да оброк платить трудно. Никому не хочется уклад менять на старости лет. Оба смотрят и обреченно и с надеждой одновременно.

В доме, как у Плюшкина, всего навалено было. Что-то сожгли, что-то местным отдали. Из оружия нашлась странная винтовка, которую я с удивлением для себя определил, как пневматическую винтовку Жирардони. К ней прилагались запасные части и тяжелый мешок с запасными пулями.

В детстве было у нас повальное увлечение на духовки. Серьезное было сооружение по сравнению с поджигой. Надо две трубки — маленького диаметра для ствола и побольше, для камеры. Под камеру делался деревянный поршень с кожаной прокладкой. Вырезалось ложе. Все это дело собиралось и приводилось в действие медицинским жгутом, купленным в аптеке и сложенным в несколько слоев.

А тут взрослый подарок для большого мальчика. Читал я про нее то ли в «Технике-Молодежи», то ли еще где. По словам прислуги, хозяин служил в молодости где-то на Западе, на границе с Австрией. Как раз такими винтовками австрийские пограничники вооружались лет двадцать пять назад.

— Ты знаешь, как из этого стрелять? — Спросила Алена.

— Разберусь. Помню только, что баллон в прикладе, и его