Младший переминается:

— Да уж вдарю, будьте покойны.

— Ну и вдарь.

— Зашибу?

— Зашибешь, в другой раз приставать не буду.

Яков примеряется. Удар короткий, резкий без замаха. Блокировал локтем и уклоном. Я не боксер, но несколько связок во время службы показали и отработал. Мало ли. Карате для махача не предназначено.

Яков махнул в голову. Я уклонился. «Что-то слабо, никак силы кончились» — подначиваю его. Теперь надо дождаться, когда руку поднимет. Вот начало движения. Ухожу с линии атаки и костяшками пальцев в область желчного пузыря. Яков осел.

— Это куда он тебя? — Склоняется над ним Пров.

— Крепкие вы ребята, — хвалю парней, — приеду, кое-что изучим.

— И что, так же смогу? — кряхтит Яков.

— Конечно, и даже лучше. У тебя пальцы крепче.

— Известно, натрудил.

— Молодец. Труди и дальше.

Не барское это дело, с крестьянами силой мерятся. Рисково. Но надо. Личный авторитет никто не отменял.

В Сулич я решил надеть костюм, который купил. Бриджи с непривычной застежкой на пуговицах сбоку — как клапан вверх поднимается. Укороченный сюртук или, я бы назвал длинная, до середины бедра куртка. Воротник обычный. Просится под него платок. Тут все с платками, как стадо поэтов.

Местную моду я не готов поддерживать. «Как денди лондонский одет…» — это про них Пушкин писал. Кто во что горазд. Все такие утонченные, в обтягивающих лосинах или бриджах, во фраках. Особо модные еще и косметику используют. Чтобы презирать это, надо пройти поколениям через пекло гражданской войны, послевоенное дворовое детство и передать свои понятия дальше. А тут ничего еще, ломающего через колено народ, не произошло. Когда читал, что у юноши румяны потекли от жары, воспринимал, как инопланетную экзотику. Точнее, никак не представлял. А тут ходят, модничают. Когда я смотрю, на мужчину, то оцениваю его уверенность взгляда, черты лица, как отражение внутренней силы, потом фигуру, как потенциальные физические возможности. А эти денди заставляют портных вату подкладывать в нужные места. Позеры, одним словом.

Крестьянская одежда для меня удобней, но статусу нужно соответствовать. Поэтому платок на шею я повязал и стал похож на доктора Ватсона, особенно в кепи. Под костюмом белая батистовая рубаха. На ногах высокие ботинки на шнуровке, почти по колено, бриджи их прикрывают. К такому костюму шпагу не возьмешь. Беру нож и вешаю его на брючный ремень под куртку. Доставать неудобно, зато не видно. Хороший нож, широкий и очень острый. Умели же делать.

Перед поездкой решил поговорить с прислугой, ставшей доверенными лицами, а для Алены агентами.

— Давай, Карп, выкладывай все сомнения. Кое-что про себя знаю, но и тебя с охотой послушаю.

— Многое болтают, — он обернулся на дверь, — а насчет сомнений, так сильно сумлеваюсь, что ты сын покойному барину.

— Рассказывай, — кивнул я.

— Перед вашим появлением аккурат за неделю приехал сам господин Гурский. Староста ему на кресте божился молчать, да все равно прознали. Устроили они все по сговору. Вот такой мой сказ, раз сам спросил. Но ты человек хороший. Раз попал на это место, значит, Богу так угодно.

— Это точно. Попал. И деваться некуда.

— А все же староста приценивается. Мол, пережили того барина, переживем и этого.

— Понял. Пусть пока будет. Там разберемся.

Мне запрягают лошадку, и на рассвете я выдвигаюсь в городок. Не все пока Карп рассказывает, не хочет пустые слухи доносить. Но это дело времени. Любого агента нужно воспитывать, приучать к себе. Слухи тоже нужны. У опера если проверенная информация, то это будущее уголовное дело. Ее уже не скроешь, надо реализовывать. А слухи — непроверенная. Оперативная называется. Потому что оперативным путем получена. По сообщению агентов, доверенных лиц, личные наблюдения и аналитические предположения. И когда все эти разговоры, шепотки и сплетни складываются в мозаику, я чувствую себя на месте. Не столько от владения информацией, сколько от понимания истиных человеческих взаимоотношений и мотивов. Сейчас моя задача просчитать активных игроков. Понятно, что Гурский комбинацию построил, но зачем? Чуйка подсказывает, что не ради меня.

Глава 8

В Суличе заехал к доктору. У меня там теперь своя комната. Разрешено пользоваться, не спрашивая. Сергей Павлович вел прием. Я дожидался его за предложенным кухаркой кофием.

После пациентов он тщательно вымыл руки, и только после этого мы обнялись.

— Дорогой Андрей Георгиевич, вы чрезвычайно вовремя. Сейчас подадут обедать, и мы обсудим дела, — он еще раз осмотрел меня, — где вы купили этот английского кроя костюм?

— Не нравится?

— Напротив, вам очень к лицу, но в разрез с современной модой.

— Тем хуже для моды.

За столом доктор некоторое время говорил на общие темы.

— Сергей Павлович, я вижу, что-то тяготит вас. Говорите смело, меня сложно чем-то удивить.

— Да, дорогой Андрей Георгиевич, тяготит. И сказать это придется мне, — он сложил ладошки и поднес к подбородку, — ваше изобретение удачно пошло в ход. Пока наладили выпуск плащей, заказов много. Пошли первые образцы обуви. Но ваша доля во всем этом предприятии мала. И мне стыдно, что я не смог ничего сделать.

— А ваша? — откинулся я на спинку стула.

— Наши доли равны.

— Тогда это больше, чем я думал. Вы довели идею до промышленного образца, это вас обобрали.

— Фу, — выдохнул доктор, — я очень боялся, что вы скандализируете ситуацию. Не обобрали. Но включение губернатора в пайщики и купцов уменьшило наше участие во всех смыслах. В том числе, и финансовом.

— Много получилось?

— Тысяча сто девятнадцать рублей. Но хотят предложить выкуп патента.

— Сергей Павлович, вы в этом разбираетесь. Я целиком полагаюсь на ваш опыт.

— И я скажу, что в этом случае Гурскому и городскому голове лучше уступить.

— Понял. Завтра и начну, — я подался вперед, — да пес с ними. Мало ли, что еще можно придумать.

— Я могу рассчитывать на ваше приглашение к столу мудрости?

— Конечно, дорогой Сергей Павлович. Яжелаю видеть вас во всех своих проектах, как человека увлеченного и порядочного.

— Я так рад, что вы не в обиде. Право, все же стыдно.

— Ха-ха. Забудьте. Не будем вязнуть в прошлом, когда есть будущее. Только неплохо бы мастерскую оборудовать. Всю мою долю прошу употребить на лабораторное и прочее оборудование.

— Лишнее, Андрей Георгиевич. Купец Веретенников, который производство наладил, обещался во всеуслышание и помещение построить, и купить все необходимое. Я даже присмотрел дом. У меня двор выходит к нему.

— Пустует?

— Вдова одна продает, чтобы купить меньший.

— Тогда не будем затягивать.

— И с чего же мы начнем? — доктор выжидательно смотрит.

— У нас есть леса и болота. Земля