просто исправить их ошибки и водрузить боевую систему на машину. Уяснил задачу?

— Да, милорд, — глаза духовника загораются религиозным дурманом. — Моя жизнь посвящена Святым Машинам. Создавать новые механизмы — мечта всей моей жизни.

— Вот и отличненько. — Фанатик есть фанатик. Но всё же не зря Отец-император их не переучивает. Есть польза от этого пламени веры.

— Ми-и-и-и-илорд, — вдруг пищит зареванная Жанна. И когда она успела вспланкуть? — Ваа-а-ам, правда, не понравились мои ПуДы?

Я пугаюсь. И как такое допустил? Плохой Фалгор, очень плохой. У тебя же ребенок в солдатах ходит, надо следить за языком. Ну ничего, у меня припасено тактическое оружие на этот случай.

— Ми-и-и-и-лорд? Хнык-хнык…

— Нет, конечно, твои ПуДы — замечательнейшие, — открываю ящик. — Подойди сюда. Посмотри, что у меня есть, мастер-сержант.

Вытирая рукавом слезки с глазок, Жанна обходит стол. При виде полного Чупа-чупсов ящика, ее глаза радостно округляются.

Я говорю громко:

— Это часть твоей премии за боевые и конструкторские достижения, мастер-сержант.

— Ми-и-и-и-илорд, — кидается ребенок мне на шею и стискивает крепче самого здорового зеленомордого.

Глава 11

— Золотой дракон

Князь Волконский поднимает на меня тяжелый взгляд:

— Император назначил демонстрационную битву ПуДов против танкоходов, Сеня.

Я сижу напротив него, размышляя о том, как мне хреново. Перебарываю тошноту и чудовищные позывы в животе. Изжога буквально сжигает меня изнутри. Коктейль называется: «Пердеж саламандры». У диетологов Бесоновых отличное чувство юмора. Чугун бы нашел с ними общий язык.

Особенно усложняет дело то, что в любой момент я могу прервать мучения. Регенерация легко бы залечила побочку. Но мне приходится сдерживать лечение. Если организм не перестрадает, эффект не отразится на меридианах. Но я держусь. Всё же Префект Фалгор умеет самограничивать себя. Через самодисциплину и самоограничение и достигается совершенство, больше никак.

— Сеня, с тобой всё хорошо? — спрашивает Волконский. — Боже, выглядишь неважно.

— Да, Аркадий Валерьевич, это всё сырье Бесоновых, — морщусь. — Мы договорились с Софией, что я стану Абсолютом благодаря их гастрономической помощи.

— Что?! — офигевает князь. — Почему я это слышу только сейчас? — опомнившись, он тут же поправляется. — Конечно, ты сам знаешь, как лучше, но мне нужно хотя бы знать такие вещи. Формально я твой сюзерен.

— Много дел, сами понимаете, — вздыхаю. — То хаосит на Дне рождения Аяно, то теракт в «Зарнице», то переводные экзамены.

— Согласен, причины очень убедительные, конечно, — не спорит Волконский. — Ну и что ты должен дать взамен Бесоновым? Цена предоставленного Сырья, как понимаю, внушительная.

Даже не представляете насколько. Но лучше не произносить вслух «один миллиард рублей». А то бедного князя инфаркт хватит. Да и цена это розничная, возникшая из-за ограниченности товара на рынке. Для Бесоновых некоторые травы стоят действительно копейки, а некоторые… скажем так, за них платят кровью дружинники гарнизонов в Нижних мирах.

— Союз, — отвечаю. — Мы в неформальном союзе с Бесоновыми. Против хаоситов, — решаю вставить. — Только в этом плане и больше ни в каком.

Тверской князь долго молчит.

— Свар, ты бог и небожитель, — наконец произносит он. — Уверен, что причина твоего приобщения к тайным войнам с хаоситами вызвана желанием сразить Зло во имя Добра. Ты вправе выбирать себе врагов и союзников по своему усмотрению, без моего даже формального разрешения. Ведь скоро ты перестанешь быть моим вассалом. Но до того момента прошу меня уведомлять от таких вещах.

Волконский твердо смотрит мне в глаза, хоть и стискивает кулаки от напряжения. Я всё понимаю. Задета его княжеская гордость, и он не может позволить, чтобы на каком-нибудь светском приеме София Бесонова подколола его новостью о союзе со мной, а он и знать не знает. Аркадий верит в меня, князь почитает мою божественную личину. Но для настоящих дворян честь превыше веры. За это я и уважаю таких людей. Человеческое достоинство ценнее всего на свете. А, значит, нужно поощрять его проявления.

— Вы правы, Аркадий Валерьевич, покуда я ваш вассал, должен соблюдать протокол, — серьезно киваю. — Больше подобного не повторится. Простите.

Волконский облегченно выдыхает. Расслабился так, будто из воздушного шарика спустили воздух.

— Да уж извиняться не надо, — потупляет он смущенно взор, точно как красна девица. — Богу не положено перед смертным. Я же просто высказал пожелания.

— Они учтены, княже, — отвечаю. — А насчет поединков машин — пускай. Китайца с Шереметьевым необходимо поставить на место. Но нам нужно еще минимум пять дней.

— Я вытребую неделю, — заявляет Волконский.

Ну и отлично. Чем больше времени, тем лучше. Прошло уже три дня, как нашелся техножрец-конструктор Доми Магнус. Как оказалось, он отлично шарит в ходоках и способен из примитивного земного вооружения сделать конфетку. Но Доми вовсе не волшебник. За неделю или даже месяц нам не возвести нормальный цех, не накупить подходящих станков, не доработать оборудование под необходимые стандарты. Строительство новой производственной линии требует месяцы работы. Увы, производственные мощности нельзя взять из воздуха. Одних знаний недостаточно.

Поэтому всё, что может техножрец сейчас — ручная сборка улучшенных ПуДов, поштучно, в полукустарных условиях экспериментального цеха. И в первую очередь это вызвано необходимостью в военных условиях гнать на конвейере старые модели ПуДов, которые нужны в Каспии. Потому что демонстрационный бой машин не отменят нашествие полчищ Гончих.

Неожиданно Волоконский произносит:

— А вообще, не ожидал от Михаила такого вопиющего шага. Заключил консорциум с желтолицым, чтобы продавать китайские бронемобили русской армии! Это же измена Родине! Нет, я понимаю еще, если бы у нас, в России, своих не было этих танкоходов. Но он же решил нажиться ценой российского производства. Уничтожить твои ПуДы — значит, похоронить наши возможности в этом направлении. Ведь никто больше во всей Империи не поставил турели на ходулях!

— Честно, я не рассматривал ситуацию с этой точки зрения. — И правда, ведь я привык мыслить глобально, в масштабах всего человечества, а не быть ярым патриотом кусочка земли на одной планете.

— А как иначе рассматривать?! — искренне не понимает Волконский. — Вредительство! Предательство! Больше никак! Обвинять российскую промышленность в плагиате, чтобы угробить наши самостоятельные наработки и влить огромные бюджетные средства в китайскую оборонку! Тьфу, Шереметьев! Не ожидал! — князь молчит. — Знаешь, что, Свар-Сеня? Я его на дуэль вызову, как только всё закончится.

Я столь сильно удивился, что даже забыл о своем состоянии. Князь разбушевался не на шутку.

— Это слишком опрометчивый шаг, княже, — возражаю. — Подумайте о роде. А если дуэль окончится вашим летальным исходом? У вас слишком юный наследник. Вам нельзя именно сейчас оставлять Дом.

— Прости, боже, но иначе не могу, — качает головой князь Аркадий. — Вот всю жизнь я думал о роде, всю жизнь работал