Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поэтому, как я уже говорил, определенное неравенство в обществе неизбежно. Я не думаю, что справиться с этой головоломкой можно путем установления произвольной верхней планки в оплате труда или путем введения официального размера зарплат для разных секторов. Но я убежден, что компенсации тех, кто находится наверху, должны быть привязаны к их достижениям, а высокие зарплаты должны быть обоснованными. В настоящее время это явно не так, о чем свидетельствуют удручающие цифры, представленные в 2016 году финансовыми аналитиками из британского подразделения CFA Institute: за 13 лет компенсационные пакеты топ-менеджеров компаний из списка FTSE 350 увеличились на 82 %, тогда как прибыль инвесторов от этих компаний выросла за тот же период всего на 1 %.
В Великобритании сложилась традиция не раскрывать размер компенсаций топ-менеджеров. Скандинавские страны, напротив, давно перешли к политике прозрачности: власти Швеции, Финляндии и Норвегии ежегодно выкладывают в открытый доступ налоговые декларации граждан. «Похоже, британцев не беспокоит, что за ними следят миллионы камер видеонаблюдения, – пишет один из обозревателей Financial Times, – но они не хотят, чтобы посторонние узнали о размере их зарплат. В Швеции дело обстоит совершенно иначе». На мой взгляд, вовсе не случайно компенсации топ-менеджеров в Швеции ниже, чем у их британских коллег, и там отсутствует культура бонусов. Вот один пример: по данным Reuters, британский банк Barclays лишь вдвое крупнее шведского Swedbank, но генеральный директор Barclays получает в 23 раза больше, чем глава Swedbank. Излишне добавлять, что шведские компании приносят акционерам не меньшие (а то и большие) дивиденды, чем британские.
Я полагаю, что во имя справедливости, которая должна лежать в основе бизнеса, будет правильно перейти к политике открытости. Это станет важным первым шагом на пути к оздоровлению экономики. Как показала недавняя история с BBC, никакого массового бегства лучших специалистов к конкурентам не произойдет – как не произойдет и стремительного роста их зарплат в качестве меры противодействия возможному бегству (на самом деле в случае с BBC в ответ на возмущение общественности некоторые высокооплачиваемые сотрудники согласились на сокращение зарплат). Это сделает более прозрачным и справедливым распределение доходов внутри компании (и, помимо прочего, позволит наконец уравнять зарплаты мужчин и женщин, выполняющих одну и ту же работу, и устранить этническую дискриминацию).
Кроме того, комиссии по компенсациям, опасаясь возможного репутационного ущерба, связанного с раскрытием данных о выплатах топ-менеджерам, будут действовать более сдержанно. Известный американский юрист Луи Брэндайс однажды заметил: «Публичность – лекарство от социальных и производственных недугов. Говорят, лучшее дезинфицирующее средство – это солнечный свет; тогда электрический свет – самый эффективный полицейский». На мой взгляд, будет полезно ввести в состав комиссий по компенсациям других заинтересованных лиц, например рядовых сотрудников компании и представителей профсоюзов, предоставив им право голоса. Эти люди, по крайней мере, могли бы умерить пыл институциональных игроков, которых больше интересует краткосрочный рост акций и получение дивидендов, чем долгосрочное процветание бизнеса.
По-моему, было бы здорово, если бы в каждой компании соблюдалось четко прописанное соотношение между размерами зарплат самых высокооплачиваемых и самых низкооплачиваемых сотрудников, утвержденное после обсуждения с участием всех заинтересованных лиц и с их одобрения. В 2014 году, когда Британский конгресс тред-юнионов занялся изучением этого показателя, выяснилось, что в компаниях из индекса FTSE 100 соотношение между самой высокой зарплатой, получаемой руководителем, и средней зарплатой рядовых сотрудников выглядит как 138:1 (соотношение с официальным прожиточным минимумом составляет 293:1). Учитывая, что повышение компенсаций высшему руководству практически никак не соотносится с ростом прибыли компаний (о чем говорилось выше), напрашивается вывод: существующее соотношение ничем не оправдано и явно несправедливо. (Не поймите меня неправильно: я говорю именно о компенсациях наемных топ-менеджеров. Меня ничуть не смущают доходы предпринимателей, которые рискуют собственным капиталом и зарабатывают огромные деньги в случае успеха.)
Еще один ключевой фактор, от которого зависит, сколько денег принесет домой работник, – это налоги. Пора обратиться и к этой теме.
Глава 5
Капитализм и общество
Уплата налогов
В 1987 ГОДУ МАРГАРЕТ ТЭТЧЕР, занимавшая тогда пост премьер-министра, в интервью журналу Women’s Own кратко сформулировала свое понимание взаимоотношений между индивидом и обществом. «Не существует никакого общества, – заявила она. – Есть мужчины и женщины, и есть семьи».
Для многих из нас, живших в то время, провокационное замечание Тэтчер ознаменовало дух индивидуализма 1980-х. В нем выразились царившие тогда настроения: человек добивается успеха благодаря собственному упорному труду и ничем не обязан окружающим. Похоже, в наши дни установка «я – прежде всего» еще глубже укоренилась в сознании людей. Показателен в этом смысле заголовок статьи, недавно вышедшей в американском деловом журнале Inc: «Почему эгоизм – это добродетель».
Но Маргарет Тэтчер ошибалась. Общество существует. Все мы нуждаемся в других людях, способных помочь нам и предоставить услуги, необходимые в повседневной жизни. Все мы извлекаем пользу из сложной паутины социальных связей, вовсе не ограничивающейся кругом родных и друзей. Даже тесный мирок бизнеса, сфокусированного на прибылях и доходности, в значительной степени опирается на общество. Такой бизнес может рассматривать частных лиц только как своих клиентов, но ему все же необходимо общество в целом – ведь именно общество дает бизнесу работников, создает и поддерживает инфраструктуру, без которой ни одно предприятие не выживет. Предприниматели, заявляющие, что добились успеха исключительно собственным трудом, правы лишь отчасти. Даже если они создали предприятие с нуля или вдохнули новую жизнь в существующий бизнес, они во многом зависят от общества. Без него они не добились бы процветания.
Когда социальной инфраструктуры нет или она недостаточно эффективна, именно бизнес первым замечает это и начинает испытывать неудобства. Рассмотрим всего один пример. В числе факторов, объясняющих низкую производительность труда в Великобритании, – очень плохая (а по мнению многих, одна из худших в Европе) ситуация с широкополосным доступом в интернет. Уже несколько кабинетов министров возлагали надежды на частных провайдеров, хотя было очевидно, что для решения проблемы требуются гораздо бо́льшие инвестиции, чем те, на которые согласны эти провайдеры. Бизнес напрямую ощущает последствия этой проблемы и вынужден обращаться к обществу за помощью в финансировании широкополосного доступа за счет налогов. В 2017 году правительство, опираясь на данные Национального инвестиционного фонда производительности труда, наконец направило на эти цели долю от 500 млн фунтов, выделенных на поддержку высокотехнологичного сектора. Этих денег явно недостаточно, однако их целевое выделение указывает на признание того факта, что широкополосный доступ в интернет чрезвычайно важен для эффективной работы как отдельных компаний, так
