«Нет! — сказала та его часть, которую обучал отец. — Спасай тех, кого можешь!»

Он повернулся к Кенну. Удар копытом сломал парнишке несколько ребер. Тот лежал, глядя в небо, и дышал тяжело, с хрипом и свистом. Каладин вытащил бинт, потом замер, глядя на свои руки.­ Бинт? Чтобы перевязать раздавленную грудную клетку?

Кенн притих и конвульсивно дернулся. Его глаза все еще были открыты.

— Он смотрит! — хрипло проговорил парнишка. — Черный дудочник в ночи. Мы на ладони его... и он играет мелодию, которую ни один человек не может услышать!

Потом его глаза остекленели, и он перестал дышать.

Лицо Линделя было раздавлено. Глаза Сюна обуглились, и он тоже не дышал. Каладин стоял на коленях в луже крови Кенна, застыв от ужаса, и собравшиеся вокруг него два звена вместе с Туримом выглядели столь же потрясенными.

«Это невозможно. Я... я...»

Крики.

Каладин вскинул голову. С южной стороны неподалеку разве­валось зелено-пурпурное знамя Амарама. Осколочник рассек отряд Каладина, направляясь к этому знамени. Копейщики бросились врассыпную, крича и спасаясь бегством от человека в золотом дос­пехе.

Каладин вскипел от гнева.

— Сэр? — окликнул его Турим.

Юноша подобрал свое копье и встал. Колени были испачканы в крови Кенна. Его люди смотрели растерянно и встревоженно. Они не поддались хаосу; насколько можно судить, лишь его отряд не сбежал. Воин с осколочным вооружением превратил войско Амарама в обезумевшую толпу.

Каладин вскинул копье и кинулся вперед. Его отряд, издав боевой клич, построился и побежал следом за ним по плоской каменистой равнине. Копейщики в мундирах обоих цветов бросались прочь с дороги, роняя копья и щиты.

Он набрал скорость, да так, что отряд едва за ним поспевал. Впереди — прямо перед атакующим рыцарем — группа солдат в зеленом дрогнула и побежала. Личная гвардия Амарама. При виде осколочника они забыли о своем долге. Амарам остался один, его лошадь поднялась на дыбы. Маршал был в серебристых латах, которые по сравнению с осколочным доспехом казались такими... никчемными.

Отряд Каладина шел в атаку навстречу течению армии. Лишь они направлялись не в ту сторону. Кое-кто из убегавших медлил, увидев их, но ни один не присоединился.

Впереди чужак нагнал Амарама. Взмахнув мечом, рассек шею лошади светлорда; ее глаза превратились в черные ямы, и животное рухнуло, судорожно дернувшись. Амарам еще оставался в седле.

Осколочник круто развернул боевого коня и выпрыгнул из седла на полном ходу. Он ударился о землю со скрежетом, каким-то чудом не упал, проехался и резко остановился.

Каладин удвоил скорость. Он бежал, чтобы отомстить или чтобы защитить своего главнокомандующего? Единственного светлоглазого, который однажды продемонстрировал подобие человечности? Имело ли это значение?

Амарам, в громоздких латах, пытался выбраться из-под трупа лошади.

Осколочник вскинул меч, держа его обеими руками, чтобы прикончить врага.

Приближаясь к воину со спины, Каладин закричал и низко взмахнул тупым концом копья, вложив в удар всю скорость и силу. Древко ударилось о ногу осколочника, разбилось, и во все стороны полетели щепки.

Каладина отбросило на землю — его руки, сжимавшие обломок копья, сотрясала дрожь. Осколочник споткнулся и опустил клинок. Забрало шлема повернулось к Каладину, и по осанке его врага стало ясно, что тот изумлен до глубины души.

Миг спустя двадцать оставшихся людей Каладина прибыли и яростно бросились в атаку. Юноша, шатаясь, поднялся и побежал за копьем павшего солдата. Вытащив нож из ножен, привязанных к древку, он выбросил сломанное копье и подобрал с земли новое, потом повернулся и увидел, что солдаты атакуют, как он их и учил. Они приближались к врагу с трех сторон, целясь копьями в сочлене­ния доспеха. Осколочник растерянно озирался, точно человек, которого окружила стая тявкающих щенков. Ни одно копье, похоже, не смогло пронзить его броню. Он покачал головой в шлеме.

И ударил.

Осколочный клинок совершил несколько размашистых смертельных взмахов, поразив десятерых копейщиков.

Каладин оцепенел от ужаса, когда Турим, Ачис, Хамель и еще семеро рухнули с выжженными глазами; их доспехи и оружие были рассечены насквозь. Оставшиеся копейщики ошеломленно подались назад.

Осколочник атаковал снова, убив Ракшу, Навара и еще четверых. Каладин стоял, раскрыв рот. Его солдаты — его друзья — па­дали замертво, как подкошенные. Последние четверо как-то умуд­рились спастись. Хэв споткнулся о труп Турима, упал и выронил копье.

Воин забыл о них и вернулся к прикованному к земле Амараму.

«Нет, — подумал Каладин. — Нет, нет, НЕТ!»

Что-то вынудило его кинуться вперед вопреки всякой логике, вопреки здравому смыслу. Он был вне себя от шока, жуткой боли и... ярости.

Они сражались в маленькой лощине, где больше никого не было. Копейщики, у которых осталась хоть капля разума, сбежали. Его последние четыре солдата вскарабкались на холм неподалеку, но не побежали дальше. Они звали его.

— Каладин! — орал Риш. — Каладин, нет!

Тот закричал. Осколочник увидел его, повернулся с невероятной быстротой и замахнулся. Каладин ушел от меча и тупым концом копья ударил осколочника в колено.

Копье отскочило. Каладин выругался и бросился назад — осколочный клинок рассек воздух прямо перед ним. Юноша остановился и снова кинулся на врага, целясь в шею. Латный воротник отразил и эту атаку. Копье почти не оцарапало краску на доспехе.

Осколочник повернулся к нему, держа клинок обеими руками. Каладин ринулся в сторону, уходя за пределы досягаемости этого невероятного оружия. Амарам наконец-то освободился и уползал прочь, волоча ногу — судя по виду, сломанную в нескольких местах.

Каладин резко остановился и присмотрелся к противнику. Эта тварь не была богом. Она олицетворяла собой все самое презренное,­ что было в светлоглазых. Способность безнаказанно убивать людей вроде Каладина.

Не бывает доспеха без зазора. Не бывает человека без изъяна. Каладину показалось, он видит глаза врага сквозь смотровую щель в забрале. Эта щель достаточно большая для кинжала, но броску следовало быть безупречным. Ему нужно приблизиться. Приблизиться на смертельно опасное расстояние.

Каладин снова бросился в атаку. Осколочник замахнулся, готовясь нанести все тот же размашистый удар, которым погубил стольких солдат. Каладин упал и проехался на коленях, откинувшись назад. Осколочный клинок мелькнул над ним и отсек кончик копья. Наконечник отлетел, кувыркаясь.

Юноша напрягся и прыгнул. Вскинул руку с ножом, целясь в глаза, что наблюдали из-под непроницаемой брони. Кинжал ударился о забрало под углом, что лишь самую малость отличался от правильного, и срикошетил от края смотровой щели.