Каладин принялся ловко бинтовать ногу Кенна, хотя краем глаза продолжал следить за раненым вражеским солдатом.

— Сэр! — воскликнул Кенн, указывая на этого раненого.

Буреотец! Неужели мальчишка лишь сейчас его заметил? Не­ужели и Каладин когда-то был таким же недотепой?

Даллет отбросил раненого врага. Остальной отряд кольцом окружил Каладина, Даллета и Кенна. Юноша закончил перевязку, подобрал копье и встал.

Даллет вручил ему ножи:

— Я прямо встревожился, сэр, когда вы кинулись прочь.

— Я знал, что ты последуешь за мной, — пояснил Каладин. — Поднять красное знамя. Сюн, Коратер, вы отправляетесь назад с мальчишкой. Даллет, остаешься здесь. Войско Амарама продвигает­ся в этом направлении. Вскоре мы будем в безопасности.

— А вы, сэр? — спросил Даллет.

Неподалеку светлоглазый так и не сумел собрать достаточное количество солдат. Он выглядел беззащитным, точно камень на дне пересохшего русла реки.

— Осколочник, — выдохнул Кенн.

Даллет фыркнул:

— Нет, слава Буреотцу. Просто светлоглазый офицер. Осколочники слишком ценны, чтобы терять время на какую-нибудь незначительную приграничную стычку.

Каладин стиснул зубы, наблюдая за светлоглазым воином. Каким могущественным вообразил себя этот человек, восседающий на дорогой лошади, защищенный от копейщиков великолепными дос­пехами и высоким ростом скакуна. Он размахивал булавой, убивая всех, кто приближался.

Эти заварушки начинались из-за таких, как он, — жадных светлоглазых низкого ранга, которые пытались обманом расширить свои владения, пока лучшие бились с паршенди. Они погибали куда реже копейщиков, а жизни людей, что воевали за них, ценились необычайно дешево.

За последние несколько лет Каладин все чаще и чаще видел Рошона в каждом из этих незначительных светлоглазых. Выделялся только сам Амарам. Амарам, который так хорошо поступил с отцом Каладина, пообещав заботиться о Тьене. Амарам, который со всеми говорил уважительно, даже с простыми копейщиками. Он был как Далинар и Садеас, а не какое-нибудь барахло.

Конечно, Амараму не удалось защитить Тьена. Как и Каладину.

— Сэр? — нерешительно позвал Даллет.

— Звенья Два и Три, идем клешней, — бесстрастно приказал Каладин, указывая на вражеского светлоглазого. — Сбросим светлорда с трона.

— Сэр, уверены, что это мудрый ход? — спросил Даллет. — У нас раненые.

Каладин повернулся к Даллету:

— Это один из офицеров Холлоу. Может, даже он сам.

— Сэр, вы этого не знаете.

— Как бы то ни было, это командующий батальоном. Если мы убьем такого высокопоставленного офицера, нас точно включат в следующую группу, которую пошлют на Расколотые равнины. Мы его прикончим. Даллет, только подумай. Настоящие солдаты. Военный лагерь, где есть дисциплина, и светлоглазые, которые понимают, что такое честь. Место, где наши битвы будут что-то значить!

Даллет вздохнул, но кивнул. По взмаху руки Каладина к нему присоединились два звена, в той же степени пылавшие нетерпением, что и он сам. Интересно, они по своей воле ненавидели свет­логлазых, устраивавших свары, или переняли презрение, которое испытывал Каладин?

Разобраться со светлордом оказалось на удивление легко. Проблемой аристократов — почти всех до единого — было то, что они недооценивали темноглазых. Возможно, конкретно у этого было право так думать. Скольких он убил за минувшие годы?

Третье звено отвлекло на себя телохранителей, второе — самого светлоглазого. Он не заметил Каладина, приближавшегося с третьей стороны, и пал с ножом в глазнице — его лицо не было защищено. Он с грохотом и криками рухнул на землю, все еще живой. Каладин трижды ударил его копьем в лицо, а лошадь в этом время галопом унеслась прочь.

Охранники светлоглазого, запаниковав, кинулись к остальной армии. Каладин просигналил двум звеньям, ударив копьем по щиту, — «держать позицию». Они разбежались по местам, и коротышка Турим, которого Каладин спас из другого отряда, подошел к убитому аристократу, словно проверяя, точно ли тот мертв. На самом деле он тайком искал сферы.

Грабить мертвых было строго запрещено, однако Каладин рас­судил, что, если Амараму нужны трофеи, пусть, забери его буря, сам убивает врагов. Каладин уважал маршала больше многих — ну, больше всех светлоглазых. Но взятки — удовольствие не из дешевых.

Турим подошел к нему:

— Пусто, сэр. Или он не взял сферы на битву, или они спрятаны где-то под доспехом.

Каладин резко кивнул, не сводя глаз с поля битвы. Силы Амарама брали верх; вскоре они победят. Вообще-то, маршал уже должен был повести войско в лобовую атаку на врага. Он обычно вступал в битву под конец.

Каладин вытер пот со лба. Надо будет послать за Норби, их капитаном, чтобы доказать факт убийства. Сначала нужно, чтобы лекари...

— Сэр! — вдруг вскрикнул Турим.

Каладин снова посмотрел на вражеские ряды.

— Буреотец! — закричал Турим. — Сэр!!!

Турим смотрел не в сторону противника. Каладин развернулся к собственному войску. Там сквозь ряды солдат верхом на лошади цвета самой смерти неслось нечто невероятное.

Это был человек в блестящем золотом доспехе. Совершенном золотом доспехе, походившем на образец, которому подражали все прочие латы. Каждая часть соединялась с другой безупречно, нигде не было ни зазоров, ни кожаных ремней. От этого всадник выглядел­ громадным и невероятно могучим, словно бог. Вооруженный великолепным мечом, слишком большим, чтобы быть настоящим оружием, покрытым гравировкой, а само лезвие по форме напоминало танцующее пламя.

— Буреотец... — выдохнул Каладин.

Осколочник пропахал борозду в рядах Амарама, кося людей налево и направо. На миг разум Каладина отказался поверить, что это божественно прекрасное создание может быть врагом. Тот факт, что осколочник надвигался с их стороны, подпитывал иллюзию.

Растерянность Каладина исчезла одновременно с тем, как всадник растоптал Кенна, и осколочный клинок, взметнувшись, одним легким и плавным движением прошел сквозь голову Даллета.

— Нет! — заорал Каладин. — Нет!!!

Тело Даллета упало на землю, его глаза словно вспыхнули, и от них пошел дым. Рыцарь сразил Сюна и наехал на Линделя, а потом понесся дальше. Все это он сделал с небрежностью торговки, что мимоходом вытирает пятно на прилавке.

— Нет!!! — крикнул Каладин, бросаясь к своим павшим соратникам. Он не потерял ни одного человека в этой битве! Он собирался их всех защитить!

Каладин упал на колени перед Даллетом, уронил копье. Но серд­це сержанта не билось, и эти выжженные глаза... Он был мертв. Скорбь почти захлестнула Каладина с головой.