Каладин мрачно кивнул.

— Славненько, — сказал Тефт. — Что ж, раз ты явно не станешь этого делать сам, я прослежу за нашим дружочком Шеном. Поблаго­даришь, когда я схвачу его за руку, не дав вонзить нож тебе в спину.

— Не думаю, что нам стоит волноваться.

— Ты молод. Я стар.

— Считаешь, это делает тебя мудрее?

— Клянусь Преисподней, нет. Это свидетельствует лишь о том, что у меня больше опыта в выживании, чем у тебя. Я буду за ним следить. Ты же просто займись этими несчастными, чтобы они... — Он ненадолго умолк и огляделся по сторонам. — Чтобы они не топтались на месте, встретившись лицом к лицу с противником. Ты меня понял?

Парень кивнул. Слова Тефта весьма походили на то, что мог бы посоветовать один из старых сержантов Каладина. Тефт упрямо избегал разговоров о прошлом, но все-таки было заметно, что по силе духа он превосходил остальных.

— Ладно, — согласился Каладин. — Позаботься о том, чтобы они привели в порядок снаряжение.

— А ты что будешь делать?

— Ходить. И думать.

Час спустя Каладин все еще бродил по военному лагерю. Скоро ему предстояло вернуться на склад: мостовиков ожидало новое дежурство в ущелье. Им дали всего лишь несколько часов свободы, чтобы как следует подготовиться.

В юности он не понимал, почему отец часто уходил погулять и поразмыслить о чем-нибудь. С возрастом Каладин обнаружил, что перенял привычки отца. На ходу что-то прояснялось в его голове. Череда шатров, пестрая круговерть, людская суета — все это соз­давало ощущение движения, и его мысли бежали резвей.

«Каладин, не ограничивай ставки, боясь за свою шкуру, — всегда говорил ему Дюрк. — Не ставь грош, когда у тебя полный карман марок. Ставь все или выходи из-за стола».

Сил плясала перед ним, прыгая с плеча на плечо по битком забитой улице. Время от времени она приземлялась на голову какому-нибудь встречному прохожему и сидела там, скрестив ноги, пока не проезжала мимо Каладина.

Он положил на стол все свои сферы и собирался помочь мостовикам. Но что-то его грызло, и парень никак не мог понять, в чем причина тревоги.

— Тебя что-то беспокоит. — Сил приземлилась на его плечо.

Поверх обычного платья на ней был сюртук, а на голове — шапочка, словно в подражание местным лавочникам. Они миновали магазинчик аптекаря. Каладин даже не посмотрел в его сторону. У него не осталось сока шишкотравника на продажу. Вскоре закончатся и остальные запасы.

Он пообещал мостовикам научить их сражаться, но на это требу­ется время. А когда они всему научатся, как вытащить копья из провала, чтобы использовать для побега? Это очень трудная задача, ведь мостовиков тщательно обыскивали. Они могли затеять драку во время обыска, но это бы лишь подняло по тревоге весь военный лагерь.

Проблемы, проблемы... Чем дольше он думал, тем более невыполнимой казалась задача.

Каладин уступил дорогу двум солдатам в темно-зеленых мундирах. Карие глаза отмечали их как обычных граждан, но белые узлы на плечах поднимали статус до граждан-офицеров: командиров отделений и сержантов.

— Каладин? — заговорила Сил.

— Вытащить отсюда мостовиков — задание посложней всего, что мне приходилось делать. Намного сложней моих предыдущих попыток побега, а ведь все они завершились крахом. Я все время спрашиваю себя, не творю ли собственными руками очередную катастрофу?

— На этот раз все будет иначе. Я это чувствую.

— Такое мог бы сказать Тьен. Его смерть доказывает, что слова ничего не значат. Предвосхищая твой вопрос — нет, я не погружаюсь снова в отчаяние. Но не могу просто взять и забыть то, что со мной случилось. Все началось с Тьена. С того момента, похоже, каждый раз, когда я осознанно выбирал людей, которых хотел защитить, они в итоге оказывались мертвы. Каждый раз. Впору задуматься, не ненавидит ли меня сам Всемогущий?

Она нахмурилась:

— По-моему, ты говоришь глупости. Кроме того, уж если на то пошло, Он мог ненавидеть умерших, а не тебя. Ты-то выжил.

— Не такой уж я самовлюбленный, чтобы думать, будто все дело во мне. Но, Сил, я каждый раз остаюсь в живых, тогда как почти все погибают. Это повторяется снова и снова. Мой старый отряд копейщиков, первый мостовой расчет, с которым я бежал, множество рабов, которым я пытался помочь обрести свободу. В этом есть какая-то закономерность. Все сложнее и сложнее не обращать на нее внимания.

— Может, тебя хранит Всемогущий, — предположила Сил.

Каладин замер посреди улицы; проходивший мимо солдат выругался и толкнул его в сторону. Что-то во всем этом разговоре было неправильно. Каладин отошел к дождевой бочке, установленной между двумя лавками с крепкими каменными стенами.

— Сил, ты упомянула Всемогущего.

— Ты первый это сделал.

— Забудем пока об этом. Ты веришь во Всемогущего? Ты знаешь, существует ли Он на самом деле?

Сил склонила голову набок:

— Не знаю. Хм. Ну, есть ведь множество вещей, которых я не знаю. Но это мне следовало бы знать. Я так думаю. Наверное? — Она казалась очень озадаченной.

— Да я и сам ни в чем не уверен. — Каладин устремил взгляд на улицу. — Мать верила, и отец всегда говорил о Вестниках с почтением. Думаю, он тоже верил. Скорее всего, просто потому, что традиции лечения, по слухам, пошли от Вестников. Ревнители не обращают внимания на нас, мостовиков. Когда я был в армии Амарама, они приходили к солдатам, но на этом складе я ни одного не видел. Я как-то об этом не задумывался. Вера, как мне кажется, солдатам не помогала.

— Если ты не веруешь во Всемогущего, нет причин считать, что Он тебя ненавидит.

— Не уверен, — возразил Каладин. — Если Всемогущего не существует, может существовать кто-то другой. Не знаю. Многие знакомые мне солдаты были суеверны. Они все болтали о вещах вроде Старой магии и Ночехранительницы, о том, что могло навлечь на человека неприятности. Я над ними насмехался. Но сколько еще я буду притворяться, что не знаю о таком? Что, если все мои неудачи связаны с чем-то подобным?

Сил выглядела обеспокоенной. Шапочка и сюртук превратились в туман, и она обхватила себя руками, словно от его слов ей стало холодно.

«Вражда царствует...»

— Сил, — снова заговорил он, хмурясь и вспоминая свой странный сон, — ты когда-нибудь слышала о Вражде? Я не о чувстве, я... о человеке или каком-то существе с таким именем.

Сил внезапно зашипела, словно возмущенное дикое животное. Сорвавшись с его плеча, она стремительной молнией унеслась под карниз ближайшего дома.

Каладин моргнул.

— Сил? — позвал он и привлек внимание двух проходивших мимо прачек. Спрен не появилась. Каладин скрестил руки на груди. Слово «Вражда» ее спугнуло. Почему?