Тефт встал рядом с ним. Он не брился, но начал аккуратно подстригать свою короткую седую бороду.

— Ага, — буркнул Газ. — Но я больше не распределяю новичков. Светлость Хашаль желает делать это сама. От имени мужа, разумеется.

Каладин стиснул зубы. Значит, Четвертому мосту новобранцев не видать.

— Выходит, мы остались с носом.

— Этого я не говорил. — Газ сплюнул черным. — Она дала вам одного.

«Ну хоть что-то...» — подумал Каладин. Солдаты привели почти целую сотню новых мостовиков.

— Которого? Надеюсь, он достаточно высокий, чтобы нести мост.

— О, за это не волнуйся. — Газ взмахом руки разогнал нескольких рабов. — А еще он хороший работник.

Рабы подались в стороны, открыв того, кто стоял сзади. Он был чуть ниже среднего роста, но все равно достаточно высоким, чтобы нести мост.

Но у него была черно-красная мраморная кожа.

— Паршун?! — изумился Каладин. Рядом с ним вполголоса выругался Тефт.

— А почему нет? — ответил Газ. — Они безупречные рабы. Слова поперек не скажут.

— Но мы же с ними воюем! — возразил Тефт.

— Мы воюем с бандой выродков, — парировал Газ. — Эти, с Расколотых равнин, ни в какое сравнение не идут с ребятами, что работают на нас.

Это, по крайней мере, правда. В военном лагере было много паршунов, и, несмотря на разводы на коже, между ними и воинами-паршенди не наблюдалось почти никакого сходства. К примеру, на паршунах не росли странные панцири, напоминавшие доспехи. Каладин разглядывал лысого крепыша. Паршун глядел в землю; он был в одной набедренной повязке, и все в нем казалось каким-то толстым. Его пальцы были толще человеческих, руки — плотнее, а бедра — шире.

— Он ручной, — сказал Газ. — Не тревожься.

— Я думал, паршуны слишком ценны, чтобы отправлять их бегать с мостами, — заметил Каладин.

— Это вроде как эксперимент. Светлость Хашаль изучает варианты. В последнее время находить новых мостовиков стало сложно, и паршуны могли бы заполнить дыры.

— Газ, это глупость, — возразил Тефт. — Мне наплевать, ручной он или нет. Приказывать ему нести мост для тех, кто воюет с его соплеменниками, — чистейшая глупость. Что, если он нас предаст?

Газ пожал плечами:

— Что-нибудь придумаем.

— Но...

— Хватит, Тефт, — вмешался Каладин. — Эй, паршун, за мной.

Он повернулся и направился вниз по склону холма. Паршун покорно двинулся следом. Тефт выругался и сделал то же самое.

— Что за фокус они хотят с нами провернуть, как ты думаешь? — спросил он.

— По-моему, все обстоит именно так, как сказал Газ. Хотят вы­яснить, можно ли доверить паршуну бежать с мостом. Либо он выполнит приказ, либо откажется бежать или даже попытается убить нас. Что бы ни случилось, она в выигрыше.

— Дыхание Келека... — выругался Тефт. — Мы словно улитки в брюхе рогоеда. Она всех нас погубит.

— Знаю. — Каладин бросил взгляд через плечо на паршуна, который был чуть выше большинства своих собратьев и с чуть более широким лицом, но в остальном от них ничем не отличался.

Другие члены Четвертого моста уже построились к моменту их возвращения. Они смотрели на приближавшегося паршуна со смесью удивления и недоверия. Каладин остановился перед шеренгой, Тефт стоял рядом с ним, паршун — позади. Его присутствие раздражало до неприятного зуда, и Каладин будто случайно шагнул в сторону. Паршун не шелохнулся — так и стоял, опустив глаза и ссутулившись.

Каладин окинул взглядом остальных. Они все поняли и рассердились.

«Буреотец... — подумал Каладин. — В мире все-таки есть кое-кто ниже, чем мостовик. Мостовик-паршун». Паршуны, возможно, и стоили дороже большинства рабов, как и чуллы. Вообще-то, сравнение и впрямь было подходящим, потому что паршунов использовали совсем как животных.

Увидев, как повели себя мостовики, Каладин пожалел это существо. И тотчас же разозлился на самого себя. Ну когда же он на­учится думать и чувствовать иначе? Паршун опасен, он отвлекал их, на него нельзя положиться.

Он — обуза.

«Преврати обузу в преимущество, если сумеешь...»

Эти слова произнес человек, который заботился только о собственной шкуре.

«Забери меня буря, — подумал Каладин. — Я дурак. Я самый настоящий тупоумный идиот. Это не то же самое. Это совсем другое».

— Паршун, — заговорил он, — у тебя имя есть?

Тот покачал головой. Паршуны редко разговаривали. Могли, но их приходилось заставлять.

— Ну, нам ведь надо тебя как-то звать. Может, Шен?

Тот пожал плечами.

— Вот и хорошо. — Каладин повернулся к остальным. — Это Шен. Он теперь один из нас.

— Паршун? — спросил отдыхавший у барака Лопен. — Не нравится мне все это, ганчо. Ты только посмотри, как он на меня уставился.

— Он убьет нас во сне, — прибавил Моаш.

— А мне нравится, — заявил Шрам. — Надо просто выставить его вперед, когда побежим. Он примет стрелу за одного из нас.

Сил приземлилась на плечо Каладина, глядя на паршуна. Глаза у нее были печальные.

«Если бы ты и впрямь смог свергнуть светлоглазых и сделаться правителем, злоупотребления бы все равно происходили. Просто от них страдали бы другие».

Но это ведь паршун!

«Каждый выживает как умеет...»

— Нет, — отрезал Каладин. — Шен теперь один из нас. Мне наплевать, кем он был раньше. Мне наплевать, кем были вы все. Мы Четвертый мост. Как и он.

— А... — начал Шрам.

— Нет, — с нажимом повторил Каладин. — Мы не станем обращаться с ним так, как с нами обращаются светлоглазые. И все тут. Камень, подбери ему жилет и сандалии.

Мостовики разошлись, все, кроме Тефта.

— А как же... наши планы? — тихонько спросил он.

— Не меняются.

Тефту это не понравилось.

— Тефт, что он сделает? Донесет на нас? Я никогда не слышал, чтобы паршун произносил больше одного слова зараз. Сомневаюсь, что из него получится шпион.

— Не знаю. Но мне они никогда не нравились: как будто переговариваются друг с другом, только без слов. Мне не нравится, как они выглядят.

— Тефт, — ровным голосом произнес Каладин, — если бы мы судили о мостовиках по внешнему виду, тебе бы дали под зад коленом еще много недель назад, за твою-то физиономию.

Тефт фыркнул, потом улыбнулся.

— Что? — спросил Каладин.

— Ничего, — ответил пожилой мостовик. — Просто... на миг ты напомнил мне о лучших временах. Тех, что были до того, как на меня обрушилась буря. Ты ведь трезво оцениваешь наши шансы, да? Вырваться на свободу, удрать от такого, как Садеас?