Стоило вспомнить жадные губы Игоря, егонетерпеливые руки, шальной блеск его глаз в темноте, как у Алены чуть слезы нехлынули. Неужели всего этого больше не останется в ее жизни? Может быть, ненужно рваться в этот несчастный «Барбарис»? Может быть, лучше убратьсявосвояси, не дергаться, не мучиться? Зачем ей знать то, чего не нужно знать? Вомногой мудрости многие печали... Может быть, есть смысл убедить себя в том, чтоИгоря здесь вообще нет? Ну, не дежурит он сегодня, вообще никто не сторожит«Барбарис»... Да кому, в самом-то деле, нужны груды строительного мусора?!

Алена нервно махнула телефоном, и тут сердцеее дрогнуло, потому что в промельке света она разглядела: дверь черного хода в«Барбарис» чуть-чуть приоткрыта. А еще она увидела на снегу...

* * *

– Димка! Дим! Привет, это я, Раечка!

Молчание. Раечка перепугалась. Она с такимтрудом дозвонилась, сколько дней мучилась, а он молчит, как будто совершенно нежелает с ней разговаривать!

– Димка!!! Ты чего молчишь? Ты меня неслышишь, что ли? – чуть не закричала она.

– Слышу.

Может, он спал, а она его разбудила? Какой-тоголос у него... как из бочки – глухой, гулкий. Или это телефон чудесит?

– Ой, ты знаешь, я никак не могла к тебепробиться! У тебя почему-то телефон был все время выключен. Или ты уезжал? Иличто?

– А, это ты, Райка? Привет. Я тебя неузнал, – промямлил Димка.

Опять Райка! Опять он ее так называет! НоРаечка спрятала обиду поглубже.

– Как не узнал, погоди, ты что? У тебя развене работает определитель номера?

– А при чем тут определитель номера?

– Как при чем? У тебя ж должен мой номеропределиться, должна появиться надпись: Раечка, мол, звонит.

– А... ну это, я... нет, номер неопределился, – вяло объяснил Димка.

– Почему?

– Ну, я его... это... стер нечаянно втелефонной книжке.

Нечаянно?! Знаем мы эти нечаянно!

Но что случилось, почему?.. Неужели он до сихпор злится?

– Дим, ты что, все еще сердишься?

– На что? На тебя? – Димка, чудилось,даже не заметил, что назвал Раечку неодушевленным местоимением. – Да тызнаешь, мне все это по такому большому барабану...

Раечкино замирающее сердечко вовсе пересталобиться.

Все по барабану?! Все? И она в том числе?

Господи! Что с ним происходит?!

– Дим, мне нужно с тобой поговорить.

– Ну, говори, – согласился он с тяжкимвздохом. – Только знаешь, у меня зарядка в мобильнике вот-вот кончится.Так что ты побыстрей.

– Димка! – заорала Раечка сквозь внезапныеслезы. – Я так не могу! Куда ты пропал, почему не хочешь со мной общаться,почему не звонишь мне? Я чуть с ума не сошла, я...

– Я тоже чуть с ума не сошел, – вдругбыстро проговорил Димка, и Раечкино сердце заколотилось с невероятнойбыстротой.

«Я тоже чуть с ума не сошел!»

Значит, Димка по ней скучал? Так же сильно,как Раечка – по нему? Но почему тогда... почему тогда ни разу не позвонил, ненашел ее? Неужели и в самом деле стер нечаянно телефон? А что? Такое вполнеможет случиться с кем угодно!

Ну да – и мобильный нечаянно стер, иквартирный...

Запросто! Только не нечаянно, а нарочно! Всердцах. А потом жутко раскаялся и... и, как сам признался, чуть с ума несошел.

– Ты даже представить не можешь, что тут сомной происходит, – сдавленно пробормотал Димка. – Я в такой заднице,Раисенок, ты бы знала!

Она насторожилась. С одной стороны –«Раисенок». С другой стороны, словечко «задница» не слишком-то стыковалось ссумасшествием от любви, с разбитым сердцем...

Ой, что-то она стала не по делу цепляться ксловам, совсем как противная писательница Дмитриева!

– Что ты говоришь? – переспросила Раечкадрогнувшим голосом, очень надеясь, что ослышалась и чего-то не поняла.

– Я знаешь, почему телефон выключал? –выпалил Димка. – Я боялся, что они меня найдут. Думал, если не будуотвечать на звонки, как-нибудь все обойдется. А они меня нашли, домой ко мнепритащились и говорят: «Все, парень, дело твое швах. Ты у нас на крючке,счетчик включен, штраф капает, и если ты не заплатишь или как-то не выкупишься,тебе кранты. Понял?»

– Погоди, я не понимаю... – жалобнопробормотала Раечка. – Ты о чем? Какой кран? Что капает?

– Да не кран, а кранты! Я про долг! –хмуро ответил Димка. – Помнишь, я у тебя деньги просил?

– Конечно, но ведь ты говорил, что дляразвития бизнеса. Дим, ты знаешь, я попро... – начала было Раечка, ноДимка не дал договорить:

– Нет, там все гораздо хуже. На самом деле ябрал у одного серьезного человека деньги в долг. Как раз для развития этогодолбаного бизнеса. Но меня кинули... Я заказал одному чуваку товар, а он менябортанул и скрылся с деньгами. И вот теперь тот чел, который мне давал в долг,требует его вернуть. Ну, это нормально, это понятно, однако ж у меня башлейнет! Он говорит: «Верни долг, и я тебя возьму в свое дело, будешь зарабатыватькак надо. Пока ты не отдал деньги, я тебе доверять не могу. А вернешь – я передтобой такие перспективы открою, ты сразу человеком станешь».

– Дима, – чуть дыша от волнения,проговорила Раечка, – я тебе знаешь что хочу сказать?..

– Да знаю я все, – со вздохом перебилДимка, – знаю. Но мне теперь вообще писец, понимаешь? Мне придетсячеловека убить, чтобы с крючка слезть. И я даже не знаю, кто этот человек, яего увижу сегодня вечером впервые в жизни. А может, он меня убьет. Это уже какповезет, так что, Раечка, ты извини, мне сейчас не до...

– Дима! – выкрикнула Раечка. –Погоди! Ничего не надо делать, потому что отец согласен... я его почтиуговорила, мы еще вместе должны на него надавить, и, когда он увидит, какой ты,увидит, как я тебя люблю, он даст деньги, я точно знаю!

Она выкрикивала все это автоматически, потомучто в трубке уже давно звучали гудки, гудки... Она просто не верила ушам, неверила, что Димка бросил трубку, что совсем бросил Раечку, что не нужны ему ниона, ни ее деньги, что ему лучше убить кого-то и даже самому быть убитым, чемвзять у нее деньги. Он боится, что она из-за этих денег получит на негокакие-то права – так, что ли? Или не надеется на отца? Но отец обещал... нет, почтиобещал!