Я сначала это принял в штыки. Хирургом быть –да, это по мне, но косметологом?! Кошмар! Это ж работа только для баб, думал я,в том смысле, что женские обвисшие мордашки подтягивать недостойно мужчины!Конечно, я тогда не знал, что «обвисшие мордашки» подтягивают не толькоженщины, это раз, во-вторых, что подтягивают не только мордашки, но и суровыемужские прессы, и статная фигура иной кинозвезды мужского пола – это результатне только качаний на тренажере, но и работы хирурга. Гнатюк мне все оченьдоходчиво объяснил, но главное, чем он меня убедил, это рассказом о развитиикосметологии в Европе и Америке. Как раз девяностые годы начались, Россия,«задрав штаны», ринулась в цивилизованный мир и стала под него всякогримироваться. Косметических клиник создано было – не счесть, но все равноосторожные жены внезапно разбогатевших «новых русских» и всякие там известныеартистки ездили омолаживаться в Швейцарию и Париж. Правда, с тех пор, как вэтой самой Швейцарии одну нашу знаменитую певицу чуть не уложили в могилу за ееже собственные несусветные деньги, наиболее разумные дамочки стали поглядыватьи в сторону собственных врачей и наших институтов красоты. Я к тому временидоучивался в институте и уже потирал руки, ожидая, что вот завтра Гнатюк купитмне свой салон и я начну-у!..И вот вам здрасте: он вдруг звонит по телефону (онжил то в Нижнем, то в Хабаровске, но в основном руководил моей жизнью попрямому, так сказать, проводу) и сообщает, что мне надо срочно занятьсяоформлением заграничного паспорта и немедленно после получения диплома (кстати,его темой Гнатюк был жутко недоволен, но это уже дело десятое!) ехать в Сеул.

Для тех, кто сейчас вытаращил глаза вточности, как это сделал я в том апреле 1994 года: Сеул – это столица ЮжнойКореи. Нет, я это знал, конечно, однако не подозревал, что Южная Корея оченьдалеко обошла всех в мире по качеству пластической хирургии. Да, представьте!Не пижонистый Париж, не чинная Женева, ни крикливый Лос-Анджелес, не дешевыеАфины (там даже самая сложная подтяжка стоит всего тысячу баксов), а тихий,вежливый Сеул впереди планеты всей в деле восстановления красоты и молодости.

Ну что ж, я послушался Гнатюка (я уже привыкего слушаться беспрекословно) и отбыл в Сеул, порадовавшись, что у меняотличный английский (опять же – по настоянию моего приемного отца). Прожил ятам четыре года, научился всему, чему следовало, причем мое увлечение биологиеймне немало тут пригодилось, помогло усовершенствовать мое ремесло пластическогохирурга, а потом я прямиком прилетел в Нижний, где Гнатюк обрисовал мне моебудущее – вернее, то, ради чего он вкладывал деньги в мое образование и моеобучение этому тонкому, ювелирному, этому живому ремеслу.

* * *

С утра позвонила Инна, и Алена едва узналаголос подруги – таким он был жалким, несчастным и больным.

– Привет! – прогундосила Инна. – Тытам как, жива?

– Я-то да, – сообщилаписательница. – А ты?

– Местами, частично. У нас, Тюлениных, такойгрипп образовался – причем откуда ни возьмись! Вроде бы и не общались ни с кем,а вчера утром у меня горло жуткое, у мужа нос распух, и температура, и озноб...

– То есть что, ветром надуло? –недоверчиво спросила Алена. – Если не общались ни с кем, откуда гриппувзяться? Он, сама знаешь, заразная болезнь. А вы, Тюленины, наверное,простудились просто-напросто. Небось Ленька ходил на речку, на льду лежать, сонныхрыб смотреть, а ты гоняла на лыжах до седьмого пота?

Ничего не сказала Инна, лишь в ответ тяжеловздохнула. И это было доказательством того, что Алена очень хорошо знает своихближайших друзей.

– Ну что ж, – сказала писательницаДмитриева ехидно. – С наступающим днем рождения тебя, дорогая подружкаИнна! Таким образом, наш банкет откладывается до будущего года. Чувствуется,ананас придется съесть мне самой. И шарфик розовый я себе подарю. Себе,любимой, и себе, что характерно, здоровой!

– Это не по-товарищески, Ленка, –просипела Инна, и Алена поняла, что подруга смертельно обижена. Иначе бы ни зачто не назвала ее этим ненавистным именем! – Мы, Тюленины, не виноваты,что такой морозяка был. Ну ладно, ананас ты съешь, так и быть, спишем это нафорсмажорные обстоятельства, а шарфик не вздумай износить! Один раз разрешаюнадеть на какую-нибудь чумовую свиданку, а больше – ни-ни! Кроме того, я ведьнас, Тюлениных, знаю. Через недельку мы уже будем вполне в норме, так что тывсе-таки рассчитывай к нам приехать. Напразднуемся вволю! Это ведь заранее деньрождения нельзя отмечать, а позднее – сколько угодно. Кстати, тут соседи хрюшкуколоть собрались. Помнишь их кровяную колбаску? Грозились снова ее приготовитьи нас угостить. Так что все, что ни делается, все к лучшему!

Алена содрогнулась. Нет ничего на светевкуснее кровяной деревенской колбасы с гречневой кашей. И ничего нет страшнеедля девичьей стройности... Причем удержаться от соблазна и не поесть этойколбаски совершенно невозможно. Но, может, повезет, и Инна с Ленькой проболеютдольше, чем неделю? И их отпуск кончится, и они будут вынуждены вернутьсядомой? И Алене не придется ехать в деревню, чтобы подвергнуться этому жуткомуколбасному искушению?

Хотя, с другой стороны, что им мешает привезтикровяной колбасы с собой в город? Нет спасенья, нет спасенья...

Удрученная этой мыслью, Алена рассеяннопростилась с подругой, встала из-за компьютера и пошла на кухню выпить кофе. Занесколько минут до того, как позвонила простуженная Инна, наша поденщицазакончила обработку очередной порции романа про многотрудную жизнь ИванаАнтоновича Саблина. Причем в этой части текста ее внимание привлекли две вещи.Во-первых, название города, где учился в медицинском институте Саблин.Хабаровск! Удивительное совпадение: с утра пораньше пришло письмо из Хабаровскас требованием электронного интервью, и, вдобавок ко всему, именно в Хабаровскекакое-то время жил герой заказного романа. Еще во время первого разговора потелефону Саблин обмолвился, что роман будет печататься в нескольких номерахгазеты, находящейся в неведомом городе. Напрашивается простейший логическийвывод: газета сия называется «Зеленое яблоко», а находится она именно что вХабаровске. Ничего особенного: биографическая справка автора – дело вполнеестественное при публикации. Вопрос только, почему этой Нине Корпачевой, замуредактора «Яблока», нужно было врать Алене и ссылаться на какую-то безумнуюпопулярность ее у читателя? Или первое ко второму, то есть будущая публикация иэто интервью, так-таки не имеют друг к другу никакого отношения?

Странно еще вот что. Почему Саблин так ужуверен, что эта неведомая газета (ну, предположим, «Зеленое яблоко», безразницы) непременно захочет опубликовать рукомесло Алены Ярушкиной? Или у негоуговор с редактором? С замом редактора?.. Или просто куплено несколько полос?Судя по размаху выплат гонорара, деньги для него – не цель, а лишь средстводостижения цели...