крышей из веток и листьев. Капли барабанили по земле, образуя лужи, но внутрь жилища не попадали, и юноша весьма гордился проделанной работой.

– Не так уж плохо, – промолвил он, вспомнив недавние слова брата. – Интересно, что бы он сказал, если бы увидел это? Пожалуй, нашёл сотню недостатков и резюмировал, что я безнадёжен.

Юноша улыбнулся. Сегодня луны не было видно, и земля, вчера светлевшая в серебряном свете, сейчас ослепляла беспроглядной тьмой. Продолжая улыбаться, Дион лёг на жалкую постель, сооружённую из пожелтевшего мха, и закрыл глаза. Он попытался уснуть, но один раз повернувшись с боку на бок, вдруг ощутил боль в правом плече. Задёрнув рукав серой походной куртки, которую он не снимал с момента изгнания, и, убедившись, что он разодран, юноша дотронулся до плеча. На его пальцах осталась кровь.

– Прекрасно! – злобно прошептал Дион. – Если воспалится, придётся идти снова к людям или в лагерь…

– Нет, туда нельзя, – тотчас добавил он. – Они выгнали меня с раной более серьёзной. Услышав о порезе, они…

Парень снова лёг и повернулся так, чтобы раненая рука находилась сверху.

«Где мне так повезло? Вроде ничего к этому не вело… Может, когда собирал ветки? Ну конечно! Проклятая коряга… А зацепил и не почувствовал! Надо же…» – начиная дремать, подумал парень. Вскоре его сознание накрылось серой пеленой, и разум принялся рисовать картины, полные огней и завихрений. Наблюдая этот сюрреализм, Дион часто просыпался и тотчас снова засыпал, недовольно отмечая, что боль в руке усиливается. Так прошло около трёх часов. Ливень не прекращался. Молнии вспыхивали, призывая гром, и вскоре к буйству погоды присоединился холодный порывистый ветер.

Страшно представить в таких условиях живое существо, но вместе с тем удивительно, ведь капризы стихий естественны, неразрывно связаны с природой. Лишь для цивилизованного существа дождь, гром и холод являются чем-то ужасным, в то время как они есть лишь хаотичные процессы, косвенно подстёгивающие эволюцию.

Впрочем, отвернувшись от природы, человек (фаратри) выстроил собственную цепь развития, не лишённую прелести, но во многом извратившую то, что позже назовут первобытной близостью с «землёй».

С одной стороны, прогресс пошёл разумным существам во благо: продукты роста цивилизации помогли им добиться приемлемого уровня жизни. Но с другой, достигнув высокого уровня, человек пошёл дальше и превратил процесс эволюции в процесс созидания непотребств.

Взгляните на наш мир (мир далёкий от мира фаратри): там, где когда-то царила гармония, и материальная культура шла рука об руку с духовной, теперь на троне восседает уродливый двойник первой. Если на заре цивилизации и на тернистой тропе её развития создание материальных благ было необходимостью, стремлением к светлому будущему, то теперь оно превратилось в бессмысленное обжорство.

Люди рвут глотки друг другу лишь за право стоять в очереди к очередному идолу. Это ли не непотребство? Порой, при взгляде на вакханалию, принявшую мировые масштабы, закрадывается мысль, а не лучше ли было бы нам оставаться дикими зверьми? Стадными, но дикими и слабыми. Пожалуй, здесь можно поспорить, ведь возвращение к былому, регресс до состояния дикости, скорее всего, повлечёт резкое снижение человеческой популяции. Здесь каждый должен решать сам. Что лучше? Сытая жизнь в комфорте, в итоге неизбежно влекущая ожирение или же вынужденный аскетизм, постоянная опасность быть убитым, но взамен счастье неразумных существ? Может быть, баланс? Как знать…

Через час гроза слегка успокоилась. Дождь всё ещё лился с небес, но его поток с каждой минутой ослабевал. Капли больше не барабанили по крыше шалаша, и молнии сверкали всё реже. Наконец настало время, когда стихия усмирилась.

Как только воцарилось некое подобие тишины, Дион очнулся. Приподнявшись на твердой постели, он привычным движением дотронулся до правого плеча. Кровь на ней запеклась, но боль не прошла. Скривившись, юноша закусил губу и сел на корточки. Спать больше не хотелось. Отодвинув дверь в жилище, он невидящим взором оглядел пространство рядом со скалой. Странная тишина, изредка прерываемая дальними раскатами грома пугала фаратри. Чувство страха, родившееся во сне смутной тревогой, медленно росло.

– Здесь кто-нибудь есть? – внезапно для самого себя спросил Дион. Тишина и шелест травы действовали на парня угнетающе. Его голос, прозвучавший, словно крик в пустующем склепе, лишь усилил мистическое чувство страха, и Диону пришлось закрыть вход в шалаш веткой.

Внезапно где-то рядом раздался шелест, будто кто-то крался по влажной траве. Вскоре юноша отчётливо понял, что вокруг кто-то ходит. Шаги были мягкими, пружинящими, но в них, тем не менее, чувствовалась сила. Из тьмы доносился дух угрозы и вместе со странным сипящим дыханием он приближался к убежищу юноши. Фаратри не шевелился, боясь издать малейший звук. Чувства его обострились.

Тут с тихой внезапностью, негромко, но угрожающе, в паре метров от шалаша раздался гортанный рык. Сердце юноши ёкнуло.

Страх, который до этого момента подпитывался воображением и был полуреальным, сейчас со всей грубостью действительности ударил фаратри по голове. Почувствовав, как кровь кипятком разливется по телу, парень встал и в два шага оказался в дальнем углу убежища, образованном раздвоенной каменной глыбой. Там он снова сел, внимательно следя за входом в шалаш. Его мозг судорожно работал.

На улице снова раздался рык, позже переросший в ворчание, издать которое могла лишь звериная пасть. Это был дикий звук, звук, зародившийся тысячи лет назад, предрекавший для любого, кто услышит его во тьме, неминуемую смерть.

«Взлететь не получится, спрячься!» – шептало подсознание. «Или оставайся здесь и умри или же беги вперёд и дерись!» – подсказывал страх. Юноша колебался. Нерешительность тормозила его.

Обычно в таких ситуациях побеждает более сильное начало, и сейчас верх одержал страх. Оторвав взгляд от выхода из шалаша, парень посмотрел на свою постель, рядом с которой, на земле, лежала походная сумка. На лбу парня выступила испарина, он решался. Наконец, он встал и, едва дыша, приблизился к сумке. Осторожно открыв её, начал отыскивать когти. В этот миг, повинуясь инстинкту загнанного животного, Дион перед схваткой хотел вооружиться.

Нечто снаружи почувствовало это. Сначала оно, то отдаляясь, то приближаясь, ходило кругами рядом с хижиной, неустанно уменьшая их радиус, но потом, услышав возню, производимую Дионом, не вытерпело и перешло на бег. Его шаги в мгновение ока стали громче, и стены шалаша содрогнулись от страшного удара. Ветки заходили ходуном, некоторые из них упали парню на голову, но общая конструкция осталась стоять. Едва помня себя от возбуждающего ужаса, парень с яростным криком, не успев ничего обдумать и лишь надев когти, выскочил наружу.

Снова раздался рык, но животное, видимо, насторожилось. Теперь оно, скрытое ночной тьмою, присматривалось к добыче. Дион продолжал кричать и