– Вы живете здесь постоянно? – с интересомспросила Офелия.

– Да. Уже почти десять лет.

– Должно быть, зимой тут довольно одиноко, –поспешно проговорила она, так и не решив, уйти ей или остаться. У нее былотакое чувство, что эта часть пляжа принадлежит только ему, как мастерская –художнику.

– Местечко тихое, но мне нравится.

Почти все обитатели близлежащих коттеджей приезжали сюдатолько на лето. Конечно, были и такие, кто, подобно Мэтту, жил тут круглый год,но, когда лето кончалось, их оставалось немного. Зимой поселок выгляделвымершим. Мэтт тоже производил впечатление довольно одинокого человека, но,казалось, его это ничуть не огорчает. Похоже, что он живет в мире и согласии ссамим собой. Один из тех чудаков, кто предпочитает «вариться в собственномсоку», как говорят французы, решила Офелия.

– Вы часто ездите в город? – спросила она.

Этот человек заинтересовал ее, теперь она понимала, почемуон сразу понравился Пип. Не слишком общительный, он, однако, принадлежал кчислу тех, с которыми всегда легко.

– Почти никогда. Да и зачем? У меня было свое дело, ноя продал его десять лет назад и переехал сюда. Сначала я думал, что ненадолго…так, что-то вроде короткого отпуска. А потом решил остаться здесь.

Продав свое рекламное агентство, когда дела его шли в гору,Мэтт понял, что может позволить себе жить, как ему хочется, даже после разводас Салли. А небольшое наследство, полученное после родителей, только укрепилоего в своем решении. Все, о чем он мечтал тогда, – это отдохнутьгодик-другой, прежде чем заняться чем-то еще. Но потом его бывшая женапереехала в Новую Зеландию, и он раз за разом мотался туда, чтобы повидатьдетей. Через четыре года он оставил свои попытки, но к этому времени у негоокончательно пропало всякое желание заняться чем-то еще. Теперь он хотел толькоодного – писать. За прошедшие годы у Мэтта было несколько персональныхвыставок, но он решил, что с него хватит. Он больше не чувствовал желанияпоказывать свои работы – только рисовать.

– Мне тут нравится, – тихо поведала Офелия,опустившись на песок в нескольких ярдах от него – достаточно близко, чтобывидеть картину, и в то же время достаточно далеко, чтобы не мешать ему.

Ни ему, ни ей не хотелось казаться навязчивым. Так же как иПип, Офелия долго сидела молча, наблюдая за работой Мэтта. Прошло довольномного времени, прежде чем Мэтт решился прервать затянувшееся молчание.

– Детям тут хорошо, – задумчиво проговорил он,вглядываясь в свою работу и снова переводя взгляд на разъяренный океан. –Да и потом здесь безопасно – они могут целый день бегать по берегу. Жизнь туткуда проще, чем в городе.

– Мне тоже это нравится. Можно уехать ненадолго иоставить Пип одну. И.ходить никуда не надо. Тут хорошо.

– Мне тоже нравится. – Мэтт улыбнулся ей.

Ему очень хотелось знать об этой женщине как можно больше.Мэтта снедало любопытство. Конечно, кое-что рассказала ему Пип, и, однако,Офелия заинтересовала его. Чувствовалось, что жизнь бьет в ней ключом, но этомустранно противоречил ее вечно затравленный взгляд и постоянная печаль, котораяпросто бросалась в глаза.

– А вы работаете?

Он почему-то был уверен, что нет. Накануне она ни словом неупомянула об этом, а Пип ничего не рассказывала.

– Сейчас нет. Когда-то раньше работала. Мы тогда ещежили в Кеймбридже. А потом переехали сюда, родились дети, и я бросила работу.Моего заработка явно не хватило бы, чтобы платить няне, так что какой смысл? Ав Гарварде я работала лаборанткой в лаборатории биохимии. Мне это нравилось.

Работу лаборантки подыскал ей Тед, когда она еще продолжаламечтать о медицине. Но прошло немного времени, и об этих планах пришлосьзабыть. Впрочем, ее главной и единственной мечтой всегда был Тед. Он и детистали для нее всем миром.

– Звучит неплохо. А вы не думали о том, чтобы вернутьсяк своим планам? Я имею в виду медицинский колледж?

Офелия грустно рассмеялась в ответ.

– Для этого я слишком стара. Колледж, ординатура,диплом… к тому времени, как я смогу приступить к практике, мне стукнетпятьдесят.

Теперь ей было сорок два, и все ее прежние мечты о медицинедавно уже развеялись как дым.

– Ну и что? Не вы первая, не вы последняя. Это дажезабавно.

– Да уж, действительно забавно! Но я была счастливапросто в качестве замужней женщины.

Во многом она по-прежнему оставалась француженкой. Офелиювполне устраивала роль «второй скрипки». Правда, сама она называла себя«группой поддержки», и, в сущности, так оно на самом деле и было. Именнопоэтому их брак продержался столько лет. Тед нуждался в ней, она выполняла рольсвязующего звена между ним и внешним миром. Офелия – единственная, кто поддерживалего в черные дни. И вот теперь она осталась одна, и вокруг никого, кто бысделал то же самое для нее, – кроме Пип.

– Я думала о том, чтобы подыскать себе работу. Нет,если честно, то об этом думают другие. В основном– те, с кем я занимаюсь вгруппе. Ну и моя близкая подруга, конечно. Они считают, что мне нужноотвлечься. В конце концов, Пип целый день в школе, а у меня не так уж многодел.

Теперь, когда Теда и Чеда больше нет, ее миссия окончена. СЧедом, с его вечными приступами раздражительности было столько проблем, чтоОфелии приходилось крутиться как белка в колесе. Да и Тед требовал постоянноговнимания. А вот Пип – нет; она весь день была занята – днем в школе, а конецнедели девочка обычно проводила с приятелями. С самых первых дней она – удивительносамостоятельная и независимая личность. И вот сейчас Офелия чувствовала, чтопотеряла не только семью и любимое дело.

– Да и потом – чем мне заняться? У меня ведь нетникакой профессии, – задумчиво проговорила она.

– А что вас интересует? – живо спросил Мэтт,украдкой бросив на нее взгляд. Он продолжал рисовать, и Офелии это почему-тонравилось. Благодаря этому у нее не возникало чувства, будто ее допрашивают. Ейбыло легко и приятно рассказывать ему о себе – так же как раньше Пип.

– Забавно, но я давно уже не занималась тем, что бы мнехотелось делать. Понимаете… дом, муж, дети. А Пип нуждается во мне гораздоменьше, чем муж и сын.

– Зря вы так думаете, – негромко бросил Мэтт. Емуочень хотелось открыть ей глаза, сказать, какой одинокой чувствует себя еедочка, но он не решился. – А как насчет того, чтобы поработатьдобровольцем в какой-нибудь благотворительной организации?

Дом, который они здесь снимали, и собственный самолет мужанаводили на мысль, что в деньгах они не нуждаются.

– Я об этом уже думала, – кивнула Офелия.

– Раньше я вел уроки живописи в интернате дляпсихически больных детей. Это потрясающе, уверяю вас. Мне Кажется, это лучшее,что я делал в своей жизни. Правда, не я их учил, а они меня. Учили терпению,мужеству, любви к жизни. Но потом я переехал сюда, и с уроками было покончено.